– На меня возвели ложное обвинение, – сказал Том, – но обвинитель мой исчез после того. По-видимому, меня здесь забыли. И такие дела творятся в свободной стране!
– Джентльмены, – заговорил какой-то человек, подходя, – не дозволено разговаривать с арестантами.
– Вам то что за дело до этого? – возразил ему Смарт. – Вы не полицейский.
– Все равно, мне поручено наблюдать.
– А я не желаю слушаться всякого встречного, – ответил ему Смарт флегматично, между тем как Милз уже засучил рукава своей блузы, готовясь подкрепить слова делом.
Несколько человек начали уже собираться вокруг споривших. Тюрьма находилась почти напротив дома миссис Бредфорд, и кто-то воскликнул:
– Тише, джентльмены! Тише! Не стыдно вам поднимать шум тут, рядом с покойной? Уважайте мертвых!
– Ну, – перебил Милз, – эта дрянь обирала меня столько раз, что я ее уважать не могу, а скажу откровенно, что поделом ей досталось!
Толпа зашумела и приблизилась с явно враждебными намерениями против Милза, но Смарт, выставив вперед свой громадный кулак, крикнул:
– Ах вы негодяи! Не могу назвать джентльменами сволочь, готовую броситься вдесятером на одного, говорите, истые вы американцы или ублюдки, которые гнездятся в Новой Англии[13]?
– Ура Смарту! – загалдела толпа, склонная быстро менять свое настроение и довольная тем, что всегда невозмутимый Ионафан пришел в раздражение. – Подавайте сюда скамью или стол! Янки влезет на него и будет говорить спич! Ура Смарту! Ура!
– Вас стоит повесить за ноги! – проревел Смарт еще громче, чтобы покрыть своим голосом эти крики. – Ах вы, подлецы, разбойники! Ваши отцы проливали свою кровь за свободу, а вы что? Вы бесчестите родину…
– Браво, Смарт! Еще! – кричала толпа, смеясь, но нисколько не изменяя своего намерения вступить в драку. Одно только появление констебля восстановило порядок. В сущности, все так уважали в Смарте прямодушие и кулаки, что ему дали спокойно уйти, и он удалился, заложив руки в карманы, насвистывая свою любимую песенку, и только бросил презрительный взгляд на окружающих. Милз последовал за ним тоже, после того как констебль уверил его, что обоих арестантов согласятся выпустить на поруки.
В этот момент на другом конце города стояли Келли и Порель.
– Вы теряете драгоценное время, – говорил Порель. – Вы изложили мне свой план, а теперь уходите.
– Я должен еще отлучиться. Вы можете исполнить все без меня, Порель. Потом, одержав победу над регуляторами, вы перенесете на пароход все золото, которое Джорджина вам выдаст, когда вы покажете ей этот перстень, и сохраните его нашей встречи в Техасе. Если мне не удастся прибыть туда… вы разделите кассу поровну между товарищами.
– Келли, – сказал Порель, глядя на него недоверчиво, – вы что то скрываете. Должен я передать то, что вы мне теперь говорите, другим, или все это придумано вами только для отвода глаз? Вы покидаете дом?
Келли посмотрел на него в нерешительности, потом протянул ему руку, говоря:
– Порель, я скажу вам всю правду. Да, вы угадали, я твердо решил навеки расстаться с этими людьми и начать новую жизнь. Будьте моим преемником здесь, передаю все дело в ваши руки. Пароход должен скоро прибыть. Приведите в исполнение мой план, он хорошо продуман, потом распоряжайтесь по своему усмотрению.
– Вы берете с собой жену?
Келли кивнул утвердительно.
– А Джорджина?
– Джорджина? Прочтите ее послание.
Он подал Порелю записку, взятую Боливаром у метиса. На ней еще сохранился кровавый отпечаток.
– Что же, – сказал Порель, пробежав записку и взглянув на адрес, – это только доказывает, что она была ревнива и потому поручала некоторым лицам следить за вами. Чья это кровь?
– Того, кто переносил записки, – ответил Келли глухим голосом. – Я не увижу более никогда этой женщины, но я не хочу, чтобы она нуждалась, передайте ей от меня этот пакет. Я уеду отсюда на «Ван-Борене».
– Вы окончательно решились, Келли?
– Решился, Порель. И когда вы исполните все мои распоряжения, спасете наших товарищей и разделите между ними всю накопленную нами добычу, возьмите мою часть себе. Она ваша.
– Всю часть? Что вы! Вы представляете, насколько велики наши богатства?
– Представляю, – отвечал Келли, отворачиваясь. – И без колебаний отдаю мою долю вам. Если люди будут спрашивать обо мне, скажите им, что я отправился в Мемфис, чтобы попытаться спасти трех наших товарищей, попавших там в беду. Меня действительно зовут туда по этому поводу. Может быть, и успею еще сделать что-нибудь для облегчения их участи. Теперь прощайте! Я должен еще зайти домой за женой. Будьте счастливы, Порель! Желаю вам благополучно добраться до Техаса и отделить себя Мексиканским заливом от здешнего правосудия!
13