Марсел все так же улыбался, только чуть пошире.
— Хорошая версия. Если, конечно, все в ней правда.
— Почти. — Заверил, вертя бокальчик. — Только замок я строил из других соображений. А дальше все по тексту.
— И она тебе действительно нравится?
Я попытался мимикой изобразить удивление. Не прошло. Нужно прямо спросить:
— Это тебя удивляет?
— Очень. Тебе невозможно угодить.
Ой, можно подумать! Даже чуть скривился:
— Мне не нужно угождать. Меня нужно понимать, любить и…слушать. Ты же знаешь.
— Хорошо хоть только слушать, а не слушаться.
И смотрит так выжидающе. Пришлось сознаваться:
— Ну, вообще-то я и хотел сказать «слушаться».
— А по губам ты не хотел? Эрсладу твоему чуть по физиономии не дали. Не заметил?
— Когда он корабль дарил?
— Значит, заметил. Не насторожило? Это ростки Дома Телл плоды дают. Горькие. — Марсел вздохнул. Посмотрел не строго, а задумчиво. Хотел что-то объяснить или добавить, но, видимо, передумал. Просто спросил. — А почему тебе должны были сказать: «Да»?
Такой простой вопрос задал, казалось бы… А я не могу так сходу дать на него ответ.
— А почему нет?
Усмехнулся:
— Потому что сказали: «Нет». Этого обычно достаточно, чтобы задуматься «Почему?».
— Ее явно настроили против меня. Еще до раута.
— Вопрос тот же. Почему?
Вот привязался. Разглядывая изображение на экране, раздраженно передернул плечами:
— Откуда я знаю? Может быть репутация Дома Телл. Может, предвзятое отношение ее подружки ко всем из Гремлина. Да может быть все, что угодно!
Марсел очень покладисто кивнул. Только улыбочка осталась та же, недобрая.
— Тогда еще вопрос. Когда ты заставлял ее открывать с тобой бал, ты спасал свою репутацию или Дома Телл? Может, были другие причины?
Мне бы куда спрятаться от этого колючего взгляда. А тут еще надо что-то отвечать.
— Я не заставлял, а мягко подтолкнул к единственно правильному действию.
— Еще скажи — вежливо пригласил.
— Не язви. Ты же видел, не было времени на разговоры.
Наставничек опять кивнул сдержанно, коротко, но утвердительно.
— Очень может быть. Очень. — Тон сухой, голос приглушенно-тихий. Значит, уже всерьез сердится. — А во время танца тоже не хватило времени ни на разговоры, ни на извинения? Ты бы мог сказать: «Прости, мне просто необходимо спасти хоть что-то в угоду своей гордыне». Она и сама, видимо, была не в восторге от своей резкости. Неужели нельзя было мягко наладить отношения? Ты же с Высшим Советом Тайшира смог как-то договориться. А с понравившейся девушкой, значит, нет? Да ты и не пытался! Просто продолжал на нее давить. Хотел показать кто в доме сильнее? Поздравляю — ты. Поэтому и будешь жить в нем сам.
— Почему? Почему, если сильнее, то сам? Обычно силу, как минимум, ценят и уважают.
— Еще скажи: «Любят».
— Не передергивай. Любовь еще нужно завоевать.
— Ага. Как раньше крепости в этом мире — тараном. Ты хоть сам слышишь, что говоришь? Или девушка права — со слухом у тебя стало не очень? Так прочисть уши, а заодно и мозги. Может что поможет. — Выпил залпом. Раздраженно пальчиками по столу барабанит. — Не дорос ты до понимания любви, оказывается. Жаль. Хотя странно. Ты же не все время воспитывался в Доме Телл. Мог бы по сторонам посмотреть, понять. Мальчишка же тот, Станислав, понял.
Вот о Станиславе мне напоминать не надо. Итак в голове засело, что он сейчас возможно с Риной. И что он может такого понять, что я не в силах? Марсел словно прочитал мои мысли, добавил уже почти спокойно:
— Зар, любовь не завоевывают и не добиваются. Ее дарят и молятся, чтобы приняли этот дар. И ответили любовью, если повезет.
— А если не повезет — стоят в сторонке и ждут, по-дружески?
Ой, что-то я не то сказал. Марсел аж взвился:
— Нет! Подчиняют как в Доме Телл! И пользуются до смерти, пока не надоест! — Посмотрел на побледневшего меня, тут же осекся и сник. Что тут скажешь? Больная тема… Вздохнул, продолжая. — Чувствуется, что ты никогда не любил. Как тебе объяснить очевидное? Зачем отдаешь душу, не требуя ничего взамен? Становишься стеной, чтоб защитить, даже если заведомо слабее? Почему отойдешь в сторону, чтоб не мешать, если выберут не тебя? Попытаешься остаться другом, чтобы просто быть рядом? Как это тебе объяснить так, чтоб ты понял?
— А Станислав понял?
Задал вопрос, уже точно осознав ответ. Конечно, понял. Иначе бы не лез защищать ее от меня, зная, что несравнимо слабее. И не стоял бы в сторонке, пока она развлекалась с гонщиком, чтобы про него там ни думал. И остался другом, в надежде быть рядом. Он, действительно, желает ей счастья. А я? Это еще Марсел не в курсе о чудом сорвавшейся попытке Подчинения и «обучению уважения» во время танца.
— Надеюсь, и ты что-то поймешь. Заодно подумай — так ли тебе нужна эта девочка. Может, не стоит ломать ей судьбу ради своей прихоти на два часа. Потому что, кроме задетой гордыни, боюсь, никаких других чувств у тебя к ней нет.
Может Марсел и прав. А может и не очень, но пока я хочу знать, что Ринуаль-Эстель сказала Станиславу, уводя с раута. Дословно и точно. Только это. Ничего не отвечая, убрал лишние звуки с программы записи Большого Зала. Там никаких «мертвых зон», технически ничего сложного. Оставил слова нужного мне монолога. И желание все разузнать подисчезло, уступив место щемящей тревоге. Ведь если она произнесла, что его любит — нужно будет…уходить. А так не хочется, что даже страшновато теперь и слушать. Но знать важнее.
«Лесли, отвези меня назад. Я устала».
Прямо от сердца отлегло. Улыбка вернулась на лицо. Может, Марселу и не нравится такое мое самоуправство с вмешательством в чью-то личную жизнь, только… Марсел улыбался тоже, глядя на меня. Или Арабель. Потому что улыбка другая. Мягкая, тонкая, женственная.
— Не обольщайся. Еще один-два неудачных романа и она поймет кто ей действительно дорог. Если уже не поняла. Думаю, у них есть что вспомнить — от первых поцелуев до последних ссор.
— Нужно и мне начинать что-то делать.
— Нужно бы тебе перед ней извиниться за испорченный вечер. И попытаться просто поговорить.
— Я предложу ей взамен другой вечер, получше.
— Вряд ли она согласится. Не надейся. Ты ее напугал.
— Исправим.
Она хотела мне дать легкий подзатыльник, но я увернулся.
— Только когда будешь исправлять, не переусердствуй.
Она все-таки встала, дотянулась, взъерошила мне косы и помахала, явно прощаясь.
— Эй, ты куда? У меня здесь для тебя всегда найдется место. Пойдем, выберешь себе апартаменты по вкусу.
— Не, Зар. Мне привычен комфорт в окружении личных вещей. Я здесь надолго. До Совбеза буду тебе помогать всем, чем смогу. Потом еще и Роаль подключится. Так что у меня тут личный крейсер на орбите. Я тоже люблю отдыхать в одиночестве, с комфортом и без лишних глаз. Ты же знаешь.
— Ты и работать любишь в одиночестве.
— Вот именно. Поэтому завтра с утра я планирую поработать на твоей ДИ-7. Потом свяжусь с тобой, сопоставим результаты. До встречи.
Это умение быть рядом и держать дистанцию меня в Марсел-Арабель всегда поражало. Я теперь и сам пытаюсь научиться этому. Нежно поцеловала в щечку и открыла полог телепорта. Такие индивидуальные телепортики — личное изобретение нашего Эрслада. Смесь техномагии со свойствами пространства. И, вообще-то, наша с ним тайна. Я улыбнулся.
— У тебя получается работать с нашими «магическими штучками»?
— Еще как! Очень удобно. Жаль, что это изобретение нужно держать в секрете.
— Это что: до Эрса недавно дошло как ставить такие телепорты в любой точке пространства и использовать для переноса личных кораблей. Тоже очень удобно. Мы поставили их уже к первому отсюда Переходу и кое-где еще. Я передал их настройки на комп Навигатора твоего крейсера. Пользуйся.
Арабель удивленно вскинула брови, даже, скорей, Марсел:
— Ты хоть понимаешь, какое это открытие?! Это же прорыв в передвижениях!
— Перемещениях, как говорит Эрслад. Мы пока не собираемся это афишировать.
— Ну, вы даете! И сколько времени вы будите хранить такие «тузы в рукаве»?
— Честно, не знаю. С чувством времени у меня плохо. Также как со слухом и с понравившейся девушкой. Сначала думаешь, встретишься часа на два, теперь хочется продлить подольше, а потом, может, и на всю оставшуюся жизнь. Ведь такое тоже бывает.