– Эти фотопленки тайком вынесли из посольства… – повторил Амаль Фейсал. – Так?
– Да! А теперь хорошо бы охранникам раззадорить заключенных. Пусть в камере станет известно, что Амаль Бахруди, лидер исламских террористов в Восточной Европе, арестован здесь, в Омане… Блестящее исполнение моего замысла султаном Ахматом непременно поможет мне осуществить задуманное. Я собираюсь завоевать доверие террористов.
– Но султан совсем не это имел в виду.
– А я как раз это! Расположу террористов к себе и с их помощью достигну цели.
– Это несерьезно! – возразил врач. – Можно замышлять все, что угодно, осуществлять задуманное, но мы не в состоянии обеспечить вашу безопасность, хотя тюрьма и охраняется солдатами. Невозможно предугадать, что у того или иного солдата на душе, тем более что, как известно, чужая душа – потемки. Вы прекрасно знаете, что происходит ежевечерне у ворот американского посольства. Не всякий араб в джелабе, да хоть и в военной форме, испытывает дружеское расположение к Америке.
– Ахмат говорил мне о том же самом. Намекал, что иногда нелишне посмотреть человеку прямо в глаза.
– Тут султан прав, ибо глаза считаются зеркалом души. Но не следует забывать, что мы все не без греха, что все имеют право на ошибку, принимая порой желаемое за действительное и наоборот. Представьте на секунду, просто представьте, что КГБ принимает решение еще больше усложнить ситуацию и сообщает на весь мир: «Амаль Бахруди мертв, а тот, кто действует под его именем, самозванец». Тут уж не останется времени для выкриков возле унитаза…
– Ахмату следовало бы раньше подумать об этом.
– Вы к нему несправедливы! – Амаль Фейсал повысил голос. – Он хотел, чтобы в городе поползли слухи о том, что поймали международного террориста под имени Амаль Бахруди, чтобы простые горожане подтвердили это, говоря, что многие из них были свидетелями этого события. Султан намеревался вызвать смятение в рядах террористов в посольстве. Ведь слухи, как известно, быстро распространяются. А о том, чтобы использовать вас для внедрения в их организацию, и речи быть не могло!
– Хорошо! А скажите, случился бы весь этот водевиль на Вади-эль-Кебир, не окажись я вовремя под рукой?
– А никто на вас и не рассчитывал! – спокойно сказал врач. – Вы просто ускорили события, только и всего. Молву о поимке Бахруди мы планировали озвучить ранним утром у мечети Кор. Как раз перед первым салятом! Подобно новостям о прибытии в порт судна с дешевой контрабандой, весть молниеносно распространилась бы по городу. Таков был план, и ничего более того.
– Тогда, как говорят юристы, произошла бы элементарная подмена тезиса! Очень остроумно!
– Я доктор, к вашему сведению, а не юрист, – пожал плечами Амаль Фейсал.
– Это верно, – заметил Эван. – А султан, кажется, хотел «обсудить» со мной роль Амаля Бахруди. Или я ошибаюсь? Интересно, куда бы завела нас эта дискуссия?
– А он, между прочим, тоже не юрист.
– Жаль! Чтобы соответствовать своему положению, ему не следует выпадать из правового поля, – бросил Кендрик. – Мы теряем время, доктор. Мне нужны ссадины на скуле, на подбородке… И плечо располосуйте! Забинтуйте потом, только кровь не вытирайте.
– Не понял! – Амаль Фейсал уставился на Кендрика.
– О господи, чего тут не понять? Я бы вас и просить не стал об этом одолжении, но думаю, сам не сумею.
Двое солдат потянули на себя тяжелую стальную дверь, а третий втолкнул окровавленного арестанта в камеру. Не удержавшись на ногах, тот с грохотом растянулся на бетонном полу. Двое заключенных бросились к нему и стали поднимать. Остальные столпились у двери и принялись горлопанить, выкрикивая ругательства.
– Кале балак![30] – рявкнул новенький и вскинул левую руку, как бы намереваясь отстранить одного из помощников, в то же время, вложив в прямой удар кулаком правой всю свою силу, разбил нос второму – обнажившему в гримасе боли гнилые зубы молодому парню. – Клянусь Аллахом, сверну башку всякому, кто дотронется до меня! – добавил он с угрозой в голосе.
Спустя минуту Кендрик поднялся в полный рост. Он казался гигантом среди арестантов, окруживших его.
– Нас много, а ты один! – просипел гнилозубый. Он прижимал к носу грязную тряпку, стараясь остановить кровотечение.
– Ах ты, сучонок! – крикнул Эван, откинув бросившегося к нему вертлявого арестанта ударом ноги в пах, отозвавшемся в левом плече острой болью. – А кому вломить по рогам? Подходите…
Как говорил архитектор Эммануил Вайнграсс, удалось сориентировать строго горизонтально еще пару объектов.
– А ведь ты нарываешься! – От толпы, галдящей у дверей, отделился приземистый мордоворот с всклокоченной гривой сальных волос и, набычившись, направился к Эвану.
– Молодой человек, не напрягайтесь! – произнес конгрессмен от девятого округа штата Колорадо. – Прошу вас! Мне необходимо кое о чем поразмыслить, поэтому оставьте меня в покое. Обращаю внимание присутствующих, я прошу по-хорошему.
– Обращаю внимание присутствующих на то, каким образом я сейчас предоставлю ему возможность поразмыслить!
Лохматый остановился в метре от Кендрика.
Эван выставил вперед правое плечо и сказал с оттенком мрачной почтительности:
– Ты у меня поговоришь! Ты еще пожалеешь, что вообще говорить научился.
Ну, байдарочник и горнолыжник, обратился он мысленно к самому себе, придется продемонстрировать окружающим, в какой вы форме. Жаль, мистер Свонн не увидит!
– В любой борьбе, – начал Кендрик свой мастер-класс громким голосом, – в классической и в вольной, в любых национальных единоборствах различают… – Он подскочил к лохматому. – Что различают? – выкрикнул Эван. – Захват и бросок, дуралей! Вот так – захватил за правую кисть, вывернул ее, бросок через себя и мордой о табуретку. Все видели?
Лохматый лежал ничком на полу и не двигался.
– Теперь завершающий удар по позвоночнику… Нейтрализующий. Длительно нейтрализующий… – Кендрик с силой пнул патлатого. – Отдохни, полежи. – Он еще раз пнул его по коленной чашечке. – Я – это я! – закончил Кендрик показательное выступление.
– «Я – это я», видите ли! – передразнил Эвана молоденький парнишка с заячьей губой. – Наслышаны мы о тебе…
– Наслышаны, это точно! – вмешался пожилой террорист с волнистыми волосами. – Охранники прямо зашлись от гордости, объявили на всю камеру, мол, поймали Амаля Бахруди, самого Бахруди. Но лично я не вижу ничего особенного. Явился… Заждались мы тут тебя.
Кендрик покосился на дверь. Толпа заключенных не переставая галдела.
– Меня прислали в Маскат с важным заданием. А я вот попался! Надо хорошенько подумать, как поступить, что предпринять.
– Ты нас на понт не бери! – сказал тонкогубый террорист, от которого несло мочой. – Сдается мне, что ты провокатор. Думать ему, оказывается, мешают, а сам так и зыркает… Выискиваешь, кого поставить к стенке первым?
– Не так громко, дурила! Будто мне больше делать нечего. – Кендрик повернулся и направился к окну, забранному в решетку из толстых железных прутьев.
– Не так быстро, умник! – донесся до него хрипловатый голос, едва различимый среди гвалта.
Кендрик оглянулся. К нему шел коренастый бородач.
– Это ты меня умником назвал? – спросил он, чтобы что-то сказать.
– Тебя, хотя ты мне и не по нраву. Ты почему нас унижаешь? Ишь какой умный выискался!
– Да, я умный! Мне это многие говорили, – хмыкнул Эван. Он подошел к окну и взялся обеими руками за решетку.
– Повернись! – приказал бородач.
– Повернусь, когда захочу, – отозвался Кендрик.
– Ну-ка! – Бородач хлопнул Эвана ладонью по левому плечу.
Острая боль заставила Кендрика задержать дыхание.
– Руки! – заорал он погодя. – Не дотрагивайся до меня, а не то перекрою тебе морду!