– Великий султан, я выхаживал вас, когда вы болели. И в детстве, и в юности. А помните, как я вас подбадривал?
Ахмат засмеялся:
– Безумная неделя в Лос-Анджелесе? Когда я женился?
– У нас с вами была договоренность. Ваш отец так ничего и не узнал!
– Хотите сказать, я вам чего-то недоговариваю?
– Не скрою, пришла в голову эта мысль.
– Хорошо, старина, я…
Неожиданно отворилась дверь, и вошли две женщины. Одна блондинка, вторая – шатенка. На блондинке был накинут халат, полы которого едва сходились на округлом животе. Это была его беременная жена. Шатенку звали Калейла.
– Нашему общему знакомому, доктор, – продолжал говорить Ахмат, – нужна помощь, а кто в состоянии оказать ее, кроме султана? Все будет так, как он сказал. Но задержите его возвращение в камеру на пятнадцать или двадцать минут, пока не появятся два моих офицера полиции.
– Ваши двоюродные?
– Думаю, пары полицейских будет вполне достаточно, друг мой.
Последовала короткая пауза.
– А что, Ахмат, слухи подтвердились?
– О чем это вы? Ни слухи, ни сплетни меня не интересуют.
– Говорят, вы мудрый не по годам…
– Глупость какая-то, – бросил султан.
– Он сказал, что вам не мешало бы расширить свой кругозор, дабы «соответствовать своему положению». Это его слова.
– Не зацикливайтесь на всякой чепухе, доктор. Просто держите меня в курсе. – Ахмат протянул руку к кнопочному телефонному аппарату, набрал несколько цифр. Через пару секунд сказал: – Прошу прощения. Знаю, что разбудил, но вынужден побеспокоить вас. Поезжайте в тюрьму. Амаль Бахруди… Помогите сбежать. С рыбой. – Он повесил трубку.
– Ахмат, что случилось? – спросила жена и быстро пошла к нему.
– Бобби, ходи, пожалуйста, помедленнее. До родов осталось всего шесть недель, а ты бегаешь бегом.
– Это уж чересчур! – сказала Роберта Олдридж-Яменни и обернулась к Калейле. – Не находишь? Этот спортсмен еле поспевал за мной в Бостонском марафоне, а теперь учит меня, как вынашивать ребенка!
– Королевское семя, Бобби! – улыбнулась Калейла.
– Королевское! Боже ты мой! Пеленки – один черт! Спроси мою мать, она за шесть лет выносила четверых из нас. Дорогой, что случилось?
– Наш американский конгрессмен кое с кем задружился в тюремной камере. Устраиваем ему побег.
– Получилось! – Калейла засмеялась.
– Твоя идея, – сказал Ахмат.
– Но она ему пришла в голову!
– Какое это имеет значение! Главное, чтобы события не заставали врасплох. Извини, Калейла, я даже с тобой не поздоровался. Жаль было вытаскивать тебя в такой час, но ты ведь не хочешь оставаться в стороне.
– Упаси боже!
– Как тебе удалось выйти из отеля в четыре утра?
– Благодаря Бобби. Но имей в виду, наша репутация при этом никоим образом не пострадала.
– С ума сойти! – Ахмат взглянул на жену.
– Великий султан, – произнесла нараспев Бобби. Сложив ладони, она поклонилась и заговорила с бостонским акцентом: – Эта милая леди, она же куртизанка из Каира, она же тонкий намек на толстые обстоятельства, – жена султана провела ладонями по своему выпяченному животу, – она же подруга жены высокопоставленного лица, бросившего на время свою беременную жену, вызывает всеобщее расположение и одобрение. – Женщина поклонилась Калейле. – А вы, милая леди, ежели дотронетесь до великого султана, я выцарапаю вам глаза.
– Этого вы можете не опасаться, дорогая, – с притворной серьезностью сказала Калейла. – Но хорошо, что предупредили.
– Да ладно, вы обе! – прервал их Ахмат.
– Нам надо все время смеяться, – заметила его жена. – Иначе, думаю, мы спятим и начнем бредить.
– Бредовое безумие! – кивнул Ахмат. – Калейла, а что твой приятель? Этот английский бизнесмен?
– У него алкогольное безумие, – ответила Калейла. – Сидит в баре отеля и обзывает меня последними словами.
– Не самое плохое, что могло случиться с вашим прикрытием.
– Да уж, действительно! Нашелся другой покровитель, предложил более высокую цену… Чего так упиваться?
– А наши патриоты, уважаемые коммерсанты, по-прежнему ждут не дождутся, чтобы я в расстройстве улетел на Запад, по-прежнему верят, что ты работаешь на них?
– Да. Мой «друг» в Сабат-Айнубе сказал, что ты встречался с Кендриком. Пришлось соглашаться, поддакивать… Трудную ты мне задачку подкинул! Тем более что против его доводов сложно было возражать…
– Ну и что за доводы?
– Они в курсе относительно гарнизонной машины. Знают, что она ждала Кендрика в двух кварталах от отеля. Я не возразила, поскольку была там.
– Машины из гарнизона раскатывали по всему Маскату, а они заприметили именно эту!
– Простите, но этого делать было не надо. Видишь ли, они сообразили, что Кендрик здесь…
– Мустафа поставил их в известность, – прервал ее Ахмат. – Я оплакиваю его смерть, но болтун он был, каких мало.
– Возможно, он виноват, а может быть, и нет, – сказала Калейла. – Вашингтон тоже несет ответственность. Слишком много людей было задействовано. Госдеп, на мой взгляд, не обеспечил стопроцентную секретность.
– Чертовски надоело искать врага! – Ахмат сжал кулаки. – Агрессия разлагает человека, а образ врага заставляет жить в условиях военного лагеря, не позволяет требовать демократических свобод. Проклятье, что же мы делаем?
– Давай лучше подумаем, как быть с Кендриком. Я предлагаю не суетиться и ждать, когда он даст о себе знать.
– И это все? Опять ждать?
– Нет, есть еще кое-что, – сказала Калейла. – Я бегу переодеваться, а ты пока выясни маршрут, вернее – дорогу, по которой их повезут, и в каком месте запланирован побег. И распорядись подогнать к подъезду самую крутую тачку. Я поеду ему навстречу.
– Вот у тебя точно бредовое безумие! – замахал руками Ахмат. – Ты и Бобби дружите много лет, но это не дает тебе права рисковать своей жизнью. Я категорически против.
– Речь идет не о моей жизни, – сдержанно возразила Калейла. – И не о твоей, честно говоря. Мы обязаны сделать, все от нас зависящее, чтобы освободить заложников и прекратить разнузданную вакханалию терроризма у тебя в султанате. Может, ничего и не выгорит, но получать достоверную информацию – моя работа, а твое дело – разрешить мне это.
– И дай ей номер, по которому она напрямую свяжется с тобой, – спокойно сказала Роберта Яменни. – Или со мной.
– Иди переодевайся! – велел Ахмат и покачал головой.
– Спасибо, Ахмат! Но прежде мне нужно кое с кем поговорить. Это не займет много времени.
Двое англичан с трудом выволокли из кабины лифта лысеющего соотечественника, в стельку пьяного, огромного, в скособоченном костюме в тонкую полосочку с Севил-роу.[31]
– Пьянь позорная, вот он кто! – сказал тот, что был слева. – Это же надо так набраться! – Он держал в левой руке гостиничный ключ с деревянным шаром, а правую, согнув в локте, упирал в бок пьяницы.
– Ладно, Дики, не заводись! – буркнул второй. – Мы и сами накачались пивом по этому случаю.
– На черта нам это было надо! Соотечественник, так его и разэдак… Ввяжись он в драку, нас бы повесили на фонарных столбах в этой варварской, богом забытой стране! Где его номер?
– В конце коридора. Тяжелый стервец, правда?
– Зараза! Думаю, весь из жира, виски и дерьма.
– А казался довольно приятным мужиком. Так ведь нет, заболтала его болтливая шлюха! От таких стервозных баб кто угодно обделается. Разузнал, на кого он работает?
– На какую-то текстильную фирму в Манчестере. То ли Гвилингейм, то ли Берлингейм или что-то в этом роде.
– Ни о чем подобном не слыхивал! Ну-ка дай мне ключ – вот его дверь.
– Мы просто швырнем его на кровать, никаких любезностей, говорю я тебе.
– А ты думаешь, тот внизу откроет для нас бар? Я хочу сказать, пока мы выполняем здесь свой христианский долг, тот шельмец может запереть дверь.
– Лучше бы тому говнюку не делать этого! – сказал англичанин по имени Дики, и три фигуры ввалились в темную комнату. Свет из коридора высветил очертания кровати.
– Я дал ему двадцать фунтов, чтобы он держал бар открытым только для нас. Если думаешь, что я закрою глаза на одну секунду, пока не окажусь завтра в самолете, тогда тебе пора в дурдом. Не хочу, чтобы какой-нибудь черножопый с комплексом Мессии перерезал мне горло, говорю я тебе! Ну давай, раз-два, взяли!