Илья молча слушал Михаила Салтыкова, все, что он говорил, было чистой правдой и от этого у него на душе стало еще более муторно.
– Ладно, мне пора, мои люди уже заждались, да и мне не терпится поскорее воспользоваться Васильевой наградой. Да и тебя вроде как Шуйский ждет. Нынче ты у него в фаворитах ходишь. Слышал, что ты возглавил его личную охрану. Да, не все спокойно у нас в России, подавится еще Шуйский своим Самодержавием, не по плечам ноша. Ну что, Бог даст, свидимся? – боярин Салтыков обнял Илью на прощание, как старого друга, сел на коня и отправился в путь через Спасские ворота московского Кремля.
******– Хозяин, юродивый очнулся, просит пить.
Алексей спросонья медленно открывал слипающиеся глаза. Трое суток, почти без сна, он не отходил от постели больного, пытаясь вытащить его почти с того света. Приступ был очень сильным и затяжным. Временами несчастному становилось лучше, и он погружался в беспокойный сон, затем черная болезнь обратно брала свое, повторяясь вновь и вновь.
– Да проснись хозяин, ты же сам просил тебя разбудить.
– Встаю, Волчонок, уже иду, – Алексей встал с лавки, сбросил остатки сна и направился к постели юродивого.
Тот уже сидел на ложе и удивленно рассматривал окружавшую его обстановку. Глубокая тревога пробежала у него по его изуродованному лицу, когда он увидел Алексея.
– Где я нахожусь? Кто вы? – задал он ему вопрос.
– Успокойся, ты у друзей и мы не сделаем тебе ничего плохого. Я лекарь, вот возьми и выпей это, – спокойным размеренным голосом произнес Алексей, протягивая больному кружку с питьем.
– Что это?
– Это целебный отвар из трав для поддержания сил.
Юродивый взял с определенным недоверием протянутое питье, сначала понюхал, а затем, видимо посчитав, что хуже не будет, залпом выпил предложенное.
– Кто вы и что вам от меня нужно? – грубо спросил он.
– Ну, зачем же ты так сразу. Разве люди не могут оказывать друг другу милосердие. Вспомни, что сказано в Писании…
– К черту эти ненужные речи, оставьте их для других. Что вам от меня нужно и зачем я здесь?
Алексей немного смутился от напрямик заданного вопроса, в речи незнакомца было столько жизненного опыта, от которого казалось, что человек находящийся в этот момент рядом с ним ни как не попадал под стереотип окружавшего их мира.
– Хорошо, раз так, то лучше на чистоту, – про себя подумал он, а вслух произнес.
– Ты помнишь последние минуты перед приступом? Что ты там делал, что искал?
Юродивый с ненавистью посмотрел на Алексея. На его изуродованном, страшными ожогами, лице, появилась гримаса ненависти и отвращения. Его глаза были прямо направлены на него, словно пытаясь просверлить Алексея насквозь.
– Ты не хочешь говорить?
– Я не помню, что со мною было, – юродивый закрыл глаза и откинулся на ложе.
– Несомненно, он помнит все, – про себя подумал Алексей, – только не хочет говорить.
Алексей терпеливо ждал. Время шло минута за минутой. Казалось, юродивый заснул, но это было не так. От Алексея как профессионального врача не могло ускользнуть функциональное состояние больного и то, как он дышит. В конце концов, не выдержав томительной паузы, он задал следующий вопрос:
– Хорошо, я попробую сформулировать свой вопрос иначе. У тебя на шее весит черный нательный крестик, откуда он у тебя? Где ты его взял?
Юродивый открыл глаза, удивленно посмотрел на Алексея, интуитивно потянулся рукой к груди, но затем отдернул ее назад. Так и не ответив на поставленный вопрос, он продолжал молчать.
– Я не из праздного любопытства спрашиваю тебя, дело в том, что у меня и моего товарища точно такие крестики.
Как бы в качестве доказательства своих слов, он снял с себя нательный крестик и протянул юродивому. Увидев, он схватил его дрожащими руками и поднес к глазам. Сомнение, недоверие, счастье в этот миг отразились на его изуродованном лице. Он держал в руках черный крестик, словно маленький ребенок долгожданную игрушку, не веря своему счастью. Минуты шли, а юродивый все крутил и рассматривал его. Алексей протянул руку, чтобы забрать крестик, но он плотно прижал его к себе, повалился на постель, и ужасная гримаса горя и отчаяния появилась у него на лице, видя которую Алексею просто стало его жаль.