В комнате мнимого больного было темно. Его осунувшееся лицо освещала одна единственная свеча, сиротливо горевшая в канделябре, который стоял у постели на столе в изголовье умирающего. Казалось, он был в беспамятстве. Пан Вишневецкий присел на край кровати и взял за руку Григория. Тот открыл газа.
– Ваше Сиятельство, вы пришли проститься со мной, я не ожидал такой милости, – прошептал умирающий, – небо даровало мне такого прекрасного Господина как вы, а я не оправдал ваши надежды. Я умираю. И если бы было такое возможным, там, на том свете, я бы снова хотел служить вам.
Из глаз Григория потекли слезы. Пан Вишневецкий, наслышавшийся в жизни много лести в свой адрес, из уст умирающего человека такую лесть слышал впервые. Расчувствовавшись до глубины души и еле сдерживая дрожь в голосе, он обратился к мнимому больному:
– Друг мой, священник рассказал мне невероятную историю, будто бы ты есть наследник Российского престола.
Слезы еще сильнее потекли из глаз Григория.
– Как он мог! А как же тайна исповеди! – еле слышно бормотал он.
Несомненно, у него был прирожденный талант и, безусловно, из него бы получился прекрасный лицедей и мастер розыгрыша, родись он в другом, более позднем времени. Изумленный пан Вишневецкий, еще сомневался в душе, но все его сомнения рассеялись, когда Григорий, виня нескромность духовника и заливаясь горючими слезами, обнажил свою грудь, показывая золотой крест, усыпанный драгоценными камнями, переливающимися и поблескивающими в тусклом свете одинокой свечи.
– Это подарок отца моего, – молвил он.
Все сомнения Вишневецкого рассеялись, он был в восхищении.
– Какая слава представилась мне, подумал он, – какая удача, увидеть своего слугу на троне Великих Государей Московских.
– Скажи-ка мне друг мой любезный, – обратился он к Григорию, – почему ты раньше не открыл мне свою тайну?
– Не мог я этого сделать, моя злосчастная судьба может принести множества горя многим людям и памятуя наказ своих воспитателей, я решился вести жизнь ни кому не известного изгнанника. Если бы не болезнь и приближающаяся смерть, которая уже занесла надо мною свою косу, тайна моя осталась бы не раскрытой. А теперь, прошу вас пан, оставьте меня одного, я очень устал.
Пан Вишневецкий вышел за дверь, в коридоре его поджидали святой отец и врач, толпились лакеи. Ясновельможный пан прервал ход своих мыслей и обратился к лекарю:
– Если ты поднимешь его со смертного одра, он пальцем руки указал на дверь, – я тебя озолочу. Если он умрет, велю бить батогами. Слышишь меня, ничего не жалеть для его выздоровления. А мы со святым отцом будем всю ночь молиться, чтобы Господь смиловался и даровал жизнь нашему слуге.
С этими словами он взял под руку иезуита и отправился в капеллу. Озадаченный лекарь стоял у дверей, ни чего не понимая, переминаясь с ноги на ногу.
******Последний отрезок пути до Москвы прошел без происшествий и остался позади. Перед взором Ильи и Алексея показалась средневековая столица Государства Российского. Глядя на величественный город с Воробьевых гор, они поразились его красоте. В самом сердце города находился, Кремль главным украшением кроме царского дворцового комплекса являлся Успенский собор, здание которого было композитным центром соборной площади. Этот Кремлевский собор был усыпальницей русских митрополитов, местом проведения особо торжественных церемоний общегосударственного значения. Здесь венчались на царство Великие Русские князья и Цари, оглашались важнейшие государственные законы. Рядом с ним по соседству стояли Благовещенский и Архангельский соборы, а также миниатюрная церковь Ризположения.
Кремль в начале XVII века уже утратил свое оборонное значение, скорее это был уже дворец, а не крепость, во рву которого уже не было воды. На площади Пожар, у Кремлевских стен располагался живописный храм того времени, собор Покрова на Рву, позднее получивший название собора Василия Блаженного. Собор состоял из девяти башен-церквей с восьмигранным столпом по середине. Столп был увенчанный шатром, вокруг которого шла галерея, соединяющая все церкви. Построенный в честь взятия Казани, этот храм стал своеобразным символом Москвы и России. В середине XVI века на территории старого посада почти не осталось дворов ремесленников. Их место заняли дворы бояр и богатых купцов. По этому для укрепления Москвы по восточной границе посада был прорыт глубокий ров и насыпан вал, на котором были возведены стены и башни из кирпича, получивших название Китай-город. Происхождение названия крепости и всего района связанно со словом "киты", что означает плетень из жердей, засыпанных землей. Такой плетень для прочности лежал в основании стен Китай-города. Протяженность их стен составляла два с половиной километра, толщина около шести метров, а высота свыше шести метров.