После третьего раздела Речи Посполитой, монастырь не смогла спасти даже могущественная католическая церковь, он отошел во владения Российской империи. Вот тут-то и начали сбываться проклятия Великого канцлера. Произошло это после восстания 1831 года, направленного против русского ига. Монастырь закрыли, монахов раскидали по другим обителям, а незадолго до моего рождения в Березе появились русские полки. Все несметные богатства, накопленные монахами, достались русским офицерам-авантюристам, растеклись по их карманам и были пропиты в гулянках и еврейских шинках. Солдатам жить было негде, по этому решили разобрать монастырь по камню и построили на этом месте казармы, названные у нас красными по цвету кирпича.
Самое мистическое в этой истории то, что в дальнейшем, в 1934 году там был открыт концлагерь Березина-Картузская, после освобождения Западной Белоруссии в 1939 году вместо польского появился советский, а в годы войны фашистский. Десятки тысяч невинных людей были замучены здесь, за стенами из красивого красного кирпича. Поэтому березовчане называют это место Красной казармой, а эту часовню проклятой.
Вернемся к часовне. После падения монастыря, она начала приходить в упадок, и в скором времени была закрыта. В Белоруссии строились православные храмы. За это время множество раз ей пытались найти иное предназначение, но все безуспешно. Виной тому то случившийся пожар, то разорение купцов, которые приспосабливали ее для своих целей. Перед первой Мировой, коммерсант из Варшавы, сделал ремонт и приспособил часовню под суконный склад, но перекрытия не выдержали, потолок рухнул, погребя под собой самого коммерсанта и пятерых рабочих. Один из них выжил, тронулся умом, повсеместно рассказывая, что когда он лежал под завалом, из подвала шел черный дым, пахло серой, и сквозь дымовую завесу он видел силуэты чертей из ада. Кто-то верил ему, другие нет, однако люди стали обходить это место стороной, приписывая ему дурную славу. Обошли своим вниманием часовню, как поляки, так и советская власть, да и фашистский режим за годы оккупации обошел ее стороной, словно опасаясь той тайны, которую она скрывает в недрах своего подвала. Люди говорят, что не нашедшие успокоения души замученных в концлагере, бродят вокруг часовни в ненастную погоду. Лично я несколько раз сама была свидетельницей того, как из подвала валил дым, да и свет я тоже видела неоднократно. Вы наверное спросите, почему я здесь поселилась по соседству с ней, дело в том, что мой покойный муж, царство ему небесное, был атеист и не верил ни в бога, ни в черта. Он то и решил построить здесь дом, хотел доказать людям что эта история с проклятием пустая болтовня. Построить он построил, а вот пожить в нем он толком не успел. Перед самой Октябрьской революцией с ним приключился нехороший случай…
Договорить она не успела. Неожиданно резким порывом ветра захлопнулась створка окна, да так что чуть не вылетели стекла, летнюю белорусскую ночь осветила вспышка молнии, в ее свете и при страшном раскате грома старая часовня выглядела еще более зловещей. Все молчали кроме хозяйки, которая крестилась и шепотом читала " отче наш". Рассказ Серафимы Прокофьевны произвел на всех огромное впечатление, особенно на девочек, которые испуганно жались друг к другу. Затянувшуюся паузу прервал Алексей, который, подойдя к окну, закрыл его.
– Что-то потянуло холодом, а не налить ли нам еще по сто грамм, как ты думаешь Илья?
Девочки отрицательно закачали головами. Илья разлил из фляжки в две рюмки спирт, протягивая одну Лехе. Они выпили, закусили малосольным огурцом. Илья встал, закурил и подошел к окну. Разглядывая сквозь вспышки молний часовню, толи от большого количества выпитого, за сегодняшний день, толи для того, что бы произвести еще большее впечатление на Наташу, которая весь вечер оказывала ему знаки внимания, в голове Ильи возник план, проникнуть в подвал часовни прямо сейчас.
– Алексей, бавай-ка брат прогуляемся до этой чертовой часовни, мне натерпится посмотреть, что находится в нутрии ее подвала.
Леха кивнул в знак согласия, наливая еще по рюмке.
– Угу, только давай еще выпьем.
Они выпили и направились к дверям. Девочки пытались им помешать, но все было тщетно, Илья в котором проснулся охотничий инстинкт, ни кого не хотел слушать, а Леха соглашался с ним. Когда они вышли во двор, хозяйка многозначительно произнесла: