В это время профессор Злючкин, который плохо понимал происходящее, а потому потерял к нему всякий интерес, затеял шумную перепалку с академиком Ярилой. Их торопливо оттеснили в глубину пещеры и велели переключить рации в режим двустороннего диалога. Ярило отказывался и требовал, чтобы совсем отключили от связи одного Злючкина. От такой наглости последний потерял дар речи и с силой толкнул своего оппонента в грудь. Впрочем, он тут же опомнился и сказал "извините". Но было поздно: Ярило оступился, взмахнул руками и с криком "Ах!" провалился в сквозную расщелину. В последнее мгновение он ухватил Злючкина за болтающийся на его поясе альпеншток, и Злючкин с отрывистым возгласом "Что?!" провалился следом, хватаясь за Пухляка. Пухляк потянул за собой Карлушу, тот хватил рукой воздух... И все четверо, голося каждый на свой лад, посыпались вниз.
Студент и Огонек подбежали к краю расщелины и, держась друг за дружку, заглянули внутрь. Внизу, в самой глубине, слабо мерцала полоска света. Студент отступил и в ужасе обхватил руками гермошлем.
Глава седьмая
Правитель и его Тайный министр.
Банда Ханаконды начинает действовать.
Дом, принадлежащий господину Еноту
-- Итак, господин Фокс, -- пропел своим медовым голоском господин Пупс, недобро поглядывая на своего Тайного министра. -- Итак, вы допустили побег опаснейших преступников.
Фокс молчал, понимая, что оправдания и объяснения могут лишь только еще больше раздражить его сиятельство.
-- Вы злоупотребили, да! Злоупотребили моим почти безграничным доверием к вам. Разве я не освободил вас от какого бы то ни было контроля и надзора с моей стороны? Разве я не предоставил вам невиданные доселе, беспрецедентные полномочия? И к чему же это привело, господин Фокс?
Тайный министр молчал, опустив голову.
-- Вы молчите! Хорошо, я скажу сам: из неприступной, как вы меня уверяли, надежно отдаленной от цивилизации местности на самом краю земли сбежали трое опаснейших, трое самых опасных преступника! Бежали с удобством и комфортом, в мягких сиденьях вертолета, не опасаясь погони и нагло посмеиваясь над нами. Я так и вижу их самодовольные рожи, как они ухмыляются и говорят: "Если этих лопухов (а это нас с вами, господин Фокс), если этих лопухов ничего не стоило обвести вокруг пальца на болоте, то на свободе мы заставим их лизать себе пятки!" Так они говорят, господин Фокс?
Тайный министр молчал.
-- А я знаю, что именно так они и говорят. И заставят, дорогой мой, непременно заставят, если меня будут окружать недальновидные, да-да! недальновидные гномы! При всем моем уважении к вашим способностям я вынужден сказать вам именно это.
Фокс молчал, опустив голову.
Пупс еще немного походил взад-вперед по кабинету, раздувая ноздри, что являлось у него признаком чрезвычайного возбуждения, уселся наконец в кресло и произнес устало:
-- Итак, они знают тайну порошка и они на свободе. Что вы намерены делать, Тайный министр?
Фокс поднял голову:
-- Агент Тихоня все еще с ними. Как только он сумеет выйти на связь, мы их возьмем.
-- Мне хочется верить, что так оно и будет. Вы свободны.
Фокс поклонился и вышел.
Агент Тихоня находился в растерянности и страхе.
В первые же часы пребывания на свободе банда успела обезоружить нескольких полицейских и совершить налет на магазин местного спецраспределителя. Уложив на пол охранников и оглушив их разрядами электрических дубинок, налетчики, не отходя от прилавка, набросились на еду, разрывая куски руками, набивая рот и хрипя. В течение долгих мучительных недель ссылки на комарином болоте каждую ночь им снились жирные борщи, свежая булка, намазанная сливочным маслом, и какао пополам со сгущенным молоком.
Тихоня тоже делал вид, что изголодался, хотя и там, на болоте, имел возможность питаться вполне прилично, получая вместе с Пфиглем свою долю "чистых" продуктов. Последние, столь стремительно и неуправляемо развивающиеся события совсем лишили его аппетита.
При этом он не имел ни малейшей возможности связаться с Фоксом. Шайка постоянно держалась в единой связке, Ханаконда никому не доверял и пристально следил за каждым.
Набив сумки продуктами, бандиты сломали дверь, ведущую в один из подвалов нежилого дома, и расположились там для ночлега.
-- Кролл, Мига, -- устало сказал Ханаконда, устраиваясь на расстеленном поверх горячих труб ватнике, -- снимите ботинки.
Мига и Кролл послушно опустились на колени, расшнуровали и сняли с шефа ботинки, поставили их сушиться.
-- Завтра отправимся в Давилон, самолетом, поняли?
-- Почему в Давилон, шеф? -- испуганно возразил Хорек. -- Мы в розыске. Лучше бы нам отсидеться здесь недельку-другую.
-- Молчать, -- лениво ответил Ханаконда. -- Скоро я сам буду объявлять розыск всякой сволочи. Вы -- мелкие пакостники, а я -- ваш император. Император всех на Луне гномов... Нет, пожалуй, не только на Луне... И на этой... на Большой Земле тоже. Дойдет очередь и до них, дайте только здесь навести порядок... Новый порядок...
И разбойники все разом захрапели, не в силах бороться со сном, который буквально сковывал их после всех волнений и долгожданного обжорства.
Утром шеф отправил Хорька и Губошлепа за новой одеждой и авиабилетами. Тихоня тоже вызвался пойти, но шеф все еще относился к новичку с недоверием, присматриваясь к нему и принюхиваясь. Запах, исходивший от этого гнома, был каким-то особенным, не похожим на тот, который исходил от него самого и его ближайшего окружения. От них пахло болотом, портом и давно не стиранным бельем. Но в особенности -- чесноком, острый дух которого въелся в них, казалось, уже навсегда. А новенький не пахнул вообще ничем, и это казалось Ханаконде особенно подозрительным.
Никто из пассажиров авиарейса Клушка -- Давилон не привлек внимания полиции и снующих повсюду секретных агентов. Богачи, коммивояжеры, туристы -- все было как обычно. В розыске находились, судя по разосланным фотографиям, семь или восемь одетых в грязные телогрейки гномов с неприязненными, озлобленными лицами. Никого хоть чуть-чуть похожего не было в холеных, респектабельных пассажирах лайнера.
И только очень наблюдательный гном смог бы отличить здесь кое-кого от других. Это были трое "новых богачей" в пестрых цилиндрах, занявших места в бизнес-классе; два коммивояжера в приличных костюмах и темных очках, расположившихся классом пониже; а также еще трое пестро разодетых туристов в общем салоне.