Разум Джека унесся в Хемпшир, и все еще пребывал там, когда Стивен спросил, повысив голос:
— Повторяю: как ты думаешь, какой у нас следующий пункт назначения?
— А? А, Ява. Точно Ява, будем разбираться с голландцами.
— И в самом деле, Ява. Слушай, вот твои деревья. Вон скамейка. Я мигом обернусь.
Госпитальный двор был в странном беспорядке. Дело было не только в смятой охране и снующих с целью утащить все, что плохо лежит людях, было что-то еще необычное. Стивен заторопился, услышав хриплый голос Мак-Адама, выкрикивающий что-то на гэльском, и протолкался через толпу обслуги, глазеющей на веранду. Мак-Адам был пьян, но не настолько, чтобы валиться с ног, и не настолько пьян, чтоб не узнать Стивена.
— Расступись, эй! — крикнул он. — Дорогу великому врачевателю из Дублина! Зайдите и гляньте на своего пациента, доктор Мэтьюрин, тварь продажная!
В комнате с низким потолком жалюзи были опущены от палящего полуденного солнца, и кровь Клонферта выглядела черной. Лужа крови не была большой, но это было все, что вытекло из маленького, тощего тела. Он лежал на спине, руки раскинуты и болтаются, неповрежденная половина лица красива и печальна, почти сурова. Повязка с шеи была сорвана.
Стивен наклонился, попытался уловить пульс, выпрямился, закрыл Клонферту глаза и укрыл его простыней. Плачущий Мак-Адам сел на край постели, его буйство ушло вместе с криком, между рыданиями он говорил:
— Его разбудили крики. «Что они кричат? — спросил он, — и я ответил, что французы сдались. Скоро придет Обри и вы получите назад свою „Нереиду”». «Никогда, боже! — крикнул он, — только не из рук Обри! Сбегай, Мак-Адам, посмотри, не идут ли они?» И только я вышел за дверь — он сделал это! Столько крови, боже, он сделал это.
Старик надолго замолчал, а затем произнес:
— Ваш Джек Обри погубил его. Джек Обри погубил его.
Стивен вновь пересек сверкающий двор, под деревьями ожидающий Джек поднялся навстречу… И его улыбка исчезла, когда Стивен произнес:
— Он мертв.
Они в молчании направились вниз, в город. Город уже ожил, магазины открывались, кто-то расклеивал прокламации, появились толпы гуляющих, маршировали армейские роты, проходили партии матросов с кораблей, образуя очереди у дверей борделей. Несколько французских офицеров четко отдали честь с хорошей миной на физиономиях. Стивен преклонил колени перед священником, спешащим со святыми дарами к постели умершего в сопровождении мальчика с колокольчиком.
— Надеюсь, смерть его была легкой? — наконец спросил Джек тихо.
Стивен кивнул, глянул на Джека своими светлыми безразличными глазами, оценивая его: высокого, полнокровного, здоровенного, полного сил, богатого и, в меру обстоятельств, счастливого триумфатора. Он подумал: «Нельзя винить вола за то, что лягушка лопнула, он тут не при чем». Но удержаться не смог, и заявил:
— Знаешь, Джек, в гробу я видел вкус этой победы. Да любой победы, если она приводит к такому. Увидимся на обеде.
Обед ни в какое сравнение не шел с теми, что бывали в Доме Правительства в губернаторство Декэна: многие повара и вся посуда исчезли в краткое междуцарствие, а шальная мортирная бомба разворотила часть стены. Но и в такой обстановке креольские блюда составили приятный контраст с жесткой диетой последних дней, к тому же церемония была идеальным местом для произнесения речей.
«Видимо, — размышлял Джек, — что-то происходит с офицерами, получившими адмиральский чин, или его армейский эквивалент. Что-то, что заставляет их вставать на задние лапы и произносить длинные монотонные абзацы, перемежая их еще более длинными паузами.» Несколько джентльменов уже поднимались, чтоб пробубнить неуклюжие комплементы себе, своим собратьям и своей стране, и вот на ноги с трудом взгромоздился Аберкромби с пачкой листков в руке.
— Ваше Превосходительство, Ваши Сиятельства, адмирал Берти, джентльмены! Мы собрались тут… (два такта молчания) в связи с этим, эээ, счастливым событием (еще два такта молчания), чтобы отметить то, что я, если позволите, назову беспримерным подвигом, беспримерной совместной операцией, беспримерным сочетанием отваги, организации и, если позволите, неукротимой воли. (Пауза)… Я не имею в виду себя (Крики: «Нет!», гул одобрения). Нет-нет. Это все благодаря… (пауза)… молодой леди из Мадраса!
— Сэр, сэр, — зашипел адъютант, — вы перевернули две страницы! Обращайте все в шутку!
Генералу потребовалось некоторое время, чтобы вернуться к элегии о доблести Аберкромби и всех присутствующих, и в промежутке Джек с беспокойством посмотрел на своего друга: один из немногих приглашенных штатских, он сидел справа от губернатора. Стивен ненавидел речи, но, хоть и выглядел он бледнее, чем обычно, стоически все выносил. Джек с удовольствием заметил, что, кроме своего собственного, он прикладывается к стакану трезвенника-губернатора.