Фил, лукаво посмотрев на меня, улыбнулся, искренне радуясь, что удалось меня поддеть. В такие моменты он улыбался как ребёнок, да и выглядел совсем мальчишкой, удачно подшутившим над ненавистной соседкой.
Отставив в сторону чашку, пролив буквально капельку на кофейный столик, Гардинер вдруг, опираясь одной рукой о диван, а другую, на которой загибал пальцы, поднеся поближе к моему лицу, сам придвинулся поближе, нарушая всякое понятие о личном пространстве. Демонстративно загнув ещё один палец, он сказал:
- В-четвёртых, благодаря всё тебе же я и понятия не имею, с кем бы смог уживаться так долго и кто смог бы терпеть меня всё это время. Чего не изменить – так это того, что с тобой мне комфортно.
- Спасибо за то, что хотя бы один комплимент сделал, - не сдержав улыбки, ответила я. – Да уж, мне точно памятник давать нужно за то, что я так долго с тобой уживаюсь. Видимо, у меня хорошее терпение.
- Или я чертовски обаятельный.
- Или у меня всё же действительно хорошее терпение.
- Ты бы не терпела меня, не будь я чертовски обаятельным.
Я не сдержалась и рассмеялась. И всё равно я продолжала считать, что такие мелкие и бессмысленные перепалки делали жизнь немного веселее и лучше, что бы кто ни говорил.
Время неумолимо близилось к ночи. За всеми этими приятными моментами легко было не заметить, как приближался тот миг, когда предстояло пересилить себя и как можно более ненавязчиво сказать о том, что пора бы прекращать. А не хотелось.
- Кстати, - будто невзначай сказала я, - раз уж ты добился своего и пропустил День рождения Торнтона, мы будем собираться?
- Это ведь было не основной моей задачей, - ответил парень, что-то внимательно читая в интернете и пока что не придавая моим словам ровным счётом никакого значения. – Я же хотел отдохнуть с тобой. Вовсе необязательно собираться и ехать завтра.
- Но можно ведь, да? – стараясь звучать как можно более безобидно, спросила я.
Гардинер оторвался от чтения какой-то статьи и внимательно посмотрел на меня, стараясь заметить что-то, что помогло бы ему понять ситуацию, но, кажется, так и не заметив, спросил:
- Что-то случилось?
- Нет, ровным счётом ничего, - в этот раз удавалось звучать убедительно. – Просто так получается, что сегодня я пропускаю уже второй день на курсах… Ладно школа, хотя и с этим есть трудности, но за курсы мы ведь и деньги платим. Так что…
Он не верил. Ни единому слову. Это было видно по холоду, сквозившему в его глазах. Больше всего Фил, как и многие, в том числе я, ненавидел, когда ему лгали, но делать было нечего. Он мог бы расспросить меня, но я в любой момент могла сослаться на то, что расскажу через неделю, и тогда ему нечем было бы возразить мне. Он понимал это. Понимал, но, по всей видимости, решил попытаться ещё раз:
- Хочешь уехать именно завтра?
Можно было ответить, что вовсе необязательно срываться с места именно завтра. Можно было сказать, что, раз уж ему хочется, мы могли бы подождать ещё день или даже два, но почему-то мне очень хотелось покончить со всем этим как можно скорее. Можно было бы ответить иначе. Можно было бы. Но нельзя. Именно поэтому я сказала:
- Пожалуй, это лучший вариант. Да и ты приболел… Если завтра не будет дождя, лучше бы тебе добраться до дома, где о тебе смогут нормально позаботиться и нормально накормить, а не воспроизвести то жалкое подобие заботы, которое пыталась проявлять я…
Я закусила губу. Очень переживала, что же он скажет, как отреагирует.
- Хорошо, поедем завтра, - спокойно сказал парень, после чего вновь уставился в свой нетбук.
И именно от этого ответа я почувствовала себя хуже, чем если бы он разозлился. Вот бывают такие ситуации, когда больше хочется, чтобы человек накричал. Не потому, что во мне резко проснулась склонность к мазохизму, а потому, что так он бы выпустил пар и забыл бы, а не, как Фил сейчас, злился бы и держал всё в себе. Но не могла же я просто сказать: «Разозлись, накричи на меня».
И после этого атмосфера слегка изменилась. Вроде бы мы лежали вместе в обнимку, смотрели фильм – всё, как и вчерашним вечером. Но не разговаривали, не делились впечатлениями. Не смотрели друг другу в глаза, в конце концов. Из-за этого, когда парень, убаюканный лекарствами и спокойным фильмом, который должен был по идее быть романтической комедией, а на деле оказался лирической колыбельной, мне буквально хотелось выть. Но вместо этого я молча собрала свои вещи, не преминула уложить и вещи парня, которые он, кстати, в отличие от меня, не разбрасывал так сильно, а после легла рядом с ним. Я долго пыталась заснуть, так и не в силах решить, правильно ли я поступила. Только через несколько часов наконец-то пришло осознание, что это уже не имеет смысла. Что сделано, то сделано.
Утром всё было куда лучше. Гардинер, хоть и был чем-то опечален, что старался скрыть, а я притворялась, будто не замечаю, выглядел получше хотя бы потому, что уже не был таким больным. А ещё он улыбался и наконец-то смотрел прямо на меня. Это немного подняло мне настроение, но осадок всё равно остался.
Покинули мы Лавенхем как-то странно. Быстро, не оставляя после себя никаких следов, кроме закопанной под деревом бутылки с посланиями самим себе в будущее, кое-как попрощавшись с хозяйкой и не оглядываясь назад. Мы бы уехали совсем рано, если бы не пришлось ждать хозяйку до часу дня. При желании можно было сделать вид, будто нас здесь никогда не было, забыть про капсулу времени и больше никогда сюда не возвращаться. Но это нам было не нужно. Суть заключалась в том, что пусть мы и пробыли здесь совсем мало времени, воспоминания, полученные здесь, всё равно стали уникальными и ни в коем случае не должны были исчезнуть, стёршись из нашей памяти. Уверена, Фил считал так же.
На сей раз дорога домой не показалась такой длинной. То ли привыкла, то ли ещё что, но мне даже показалось, что мы и часа не ехали. Возможно, причиной этому стало моё нежелание прощаться с парнем. Хотелось оттянуть этот момент как можно дальше, вот он назло и наступил так быстро.
Попрощались мы, вопреки всему, тепло. Меня действительно удивляло то, что этот человек способен так легко прощать. Улыбнувшись на прощание, Фил сказал:
- В качестве компенсации за моральный ущерб я решаю, когда мы поедем обратно за бутылкой.
Я легко и весьма охотно согласилась. Мы не поставили никаких чётких рамок, когда должны были прочитать эти письма, в чём была особая прелесть. Поэтому я надеялась, что не слишком сильно удивлюсь, если в один прекрасный день парень заявится ко мне и прокричит: «Едем!»
Когда Фил уехал, в который раз пообещав забрать меня после курсов, я зашла в дом. Предстоял, по всей видимости, долгий разговор с мамой, которой я за всё это время так и не позвонила. В глубине души теплилась надежда, что мне всё же прилетит не так сильно, однако морально я всё же старалась подготовить себя к любой реакции с её стороны. Но только не к тому, что Люси выбежит в коридор и остановится на месте как вкопанная, увидев меня. И явно не обрадуется.
- Кэтрин… - как-то жалобно протянула она. – Ты… вернулась пораньше?
- Так уж получилось, - я постаралась улыбнуться. – Очень злишься, да?
Люси отрицательно покачала головой, отчего-то нервно покосившись на дверь. Она повторила это движение несколько раз, переводя взгляд то туда, то на меня, а потом обратно, поэтому я не удержалась и тоже взглянула туда, чтобы не увидеть… ничего, кроме входной двери, конечно же. Чувствуя себя в какой-то степени обманутой, я нахмурилась, после чего посмотрела на маму и прямо спросила:
- Кого-то ждёшь?
Она вздрогнула из-за звука моего голоса, заставив меня начать подозревать… Боги, нет. Только не говорите, что…
- Ты ждёшь Арона? – озвучила я волновавший меня вопрос.
Женщина удивлённо посмотрела на меня.
- Нет, - обескураженно выдала она. – Я не жду его. Наше сотрудничество продолжается, но это не даёт ему никакого права появляться на пороге моего дома, не являясь даже другом… По сути, не являясь никем.