Коди. И почему меня не посещало ни единой мысли, хотя бы отдалённо связанной с ним, с тех самых пор, как Фил рассказал мне обо всём в домике Майка? Почему я будто бы предпочла стереть его из жизни, хотя так было делать не то что нельзя – невозможно? Самое интересное, что я сама не знала ответов ни на один из этих вопросов. Это почему-то случилось, а я не могла найти всему объяснений.
- Он выглядит… значительно лучше, - только и смогла выдавить из себя я, когда способность говорить вернулась ко мне.
Почему-то не хотелось смотреть на Гардинера, не хотелось видеть его реакции на эти слова. Потому что я знала: пусть для меня парень и выглядит лучше, для Фила всё совершенно по-другому. Он видел его нормальным, весёлым, по-настоящему живым, в конце концов, а не пациентом подобного рода заведения. Но я другим его, увы, не видела.
- Пожалуй, - на удивление спокойно произнёс шатен. – Всё относительно.
На какое-то время повисла пауза, за время которой Гардинер решил, что в ногах правды нет, а потому предложил пройти ещё немного дальше по коридору, чтобы присесть на стоявшие возле окна стулья и поговорить. Я не сопротивлялась и, ничего не говоря, просто последовала за ним. Возможно, дело было в том, что накопившаяся за день усталость давала о себе знать, но я не могла, да и не знала, что и как сказать. Хотя мне, наверное, и не нужно было что-либо говорить.
Это был тот самый момент, когда опять обо всём говорил Фил. Сложившаяся ситуация до жути напоминала ту, когда я ждала того, чтобы он обо всём мне рассказал тогда, когда мы только начинали встречаться, вот только на сей раз дело было вовсе не в том, что парень не хотел мне что-либо говорить. Он просто не мог, причём не мог из-за меня же. Как жаль, что понять это я смогла только сейчас.
Пока парень говорил, мои чувства менялись просто с астрономической скоростью. В какие-то определённые моменты казалось, что говорят обо всём даже не мне, а ещё я часто задумывалась над тем, чтобы сменить место. И как так получилось, что рассказывает он мне обо всём именно здесь? Почему нельзя было сделать это так же, как я? Пусть и спонтанно, но дома, пусть и откровенно, но наедине?..
Наверное, как раз потому, что это было спонтанно и откровенно. Вряд ли Гардинер преследовал цель выложить всё мне таким вот способом, но именно так получилось, за что я не могла его винить. В конце концов, контролировать сложившуюся ситуацию он попросту не мог, хоть и пытался. И даже если поначалу я действительно злилась, то потом эти чувства стали последним, что я хотела испытывать и испытывала. В конце концов… Он же рассказал, так ведь?
Пожалуй, всё действительно произошло абсолютно не так, как я того ожидала. Когда мы с Филом договаривались устроить День откровений, представлялось всё как-то иначе. В лучших традициях кино (или ещё чего) я думала, что это будет очень красивый, важный и, возможно, немного даже пафосный момент в наших отношениях. Важным он был, а всё остальное… Оно было попросту не нужно. Ведь не так важно, насколько симпатично выглядит модельер, нарисовавший эскиз безумно удобного, практичного и даже красивого наряда. В нашей ситуации всё было так же.
В какой-то определённый момент стало не важно, где и как именно всё это происходило. Пожалуй, было не важно и то, почему всё это время никто ничего не мог рассказать, это не играло роли. Единственное, что интересовало Гардинера в тот момент, когда он закончил, так это моя реакция. Внимательно посмотрев на меня, парень ждал моего ответа. Я в тот момент впервые в жизни решила всё осмыслить несколько позже. То, что он мне рассказал, определённо было проблемой, достаточно серьёзной и требующей разрешения. Однако теперь, когда я обо всём знала, в голову лезли всякие чересчур самодовольные мысли о том, что ещё есть время, чтобы мы всё решили. Мы, а не он один.
- Спасибо, - сказала я, заставив шатена лишь усмехнуться. – Да, знаю, что это абсолютно неоригинально, а ещё это полнейший плагиат твоих слов, но теперь я наконец-то поняла, что ты имел в виду, когда благодарил меня за то, что рассказала. Именно поэтому я говорю спасибо. Я действительно благодарна.
Красноречивость никогда не была самой сильной из моих сторон, но если я и могла хоть что-то дать ему сейчас, так только это. Не спрашивая парня больше ни о чём, а также не дождавшись ответа на мою предыдущую реплику, я пододвинулась к нему ближе, обнимая. Я не умела, не умею и вряд ли когда-нибудь научусь говорить в нужные моменты правильные слова, но мне хотелось, чтобы Фил знал главное: я рядом. Что бы ни происходило, я всегда хочу оставаться для него той, кто останется на его стороне, наплевав на всё остальное, насколько бы пафосно это ни звучало. И точно таким же человеком был для меня он. Если чему-то мы и должны были научиться за всё это время, так это тому, что молчание, даже если кажется, что оно во благо, никогда не будет хорошим выходом из ситуации. Недосказанность будет расти, словно снежный ком, пока он не станет неописуемых размеров, без возможности избавиться от него. Это именно то, с чем мы боролись так долго, именно то, с чем нам предстоит ещё бороться. Но мы справимся, так ведь?
Сложно сказать, сколько мы просидели в таком положении, но менять ничего не хотелось. Гардинер обнял меня в ответ, положив подбородок на мою макушку, из-за чего, несмотря на место, в котором мы находились, создавалось такое ощущение тепла и уюта, что хотелось зажмуриться и мурлыкать от удовольствия. У нас было ещё много дел. В конце концов, шатен должен был ещё зачем-то вернуться к Коди, а после нам предстоял долгий разговор со всеми нашими родственниками, но даже осознание всего этого не могло заставить нас торопиться. Моя злость давным-давно испарилась, так как я прекрасно понимала, что не она нужна была сейчас Филу, а простая поддержка. Её я и пыталась дать.
К тому же, что бы ни происходило, всегда должно быть место тёплым и согревающим объятиям, которые могли помочь почувствовать себя лучше…
***
Что же на самом деле происходило всё это время с Филом? Пожалуй, никто лучше него не смог бы дать оценку этой ситуации, однако попробовать всегда можно было. К тому же, никто и никогда не мешал мне раздумывать обо всём, что он тогда мне рассказал, анализируя, пытаясь понять собственные ошибки и больше никогда не допускать их.
Я могла сказать с абсолютной уверенностью, что Гардинер обязательно рассказал бы мне обо всём раньше, если бы мы обоюдно не пытались отгородиться друг от друга. Это было похоже на маленький коридор, в который вели одновременно две двери. Мы скрывались, не рискуя показаться в этом коридоре, практически постоянно держа двери запертыми, лишь изредка, набравшись мужества, выглядывая из своих комнат, дабы увидеть закрытую дверь потенциального собеседника. Когда выглядывала я, по какой-то причине была закрыта дверь Фила. И только я закрывала свою, как она открывалась, а сам парень пытался увидеть в этом коридоре меня, но я не успевала заметить это, скрывшись в своих владениях. Пожалуй, именно так можно было описать все те месяцы, что мы, словно дураки, не решались рассказать ничего друг другу.
Хотя Фила понять в его нежелании рассказывать, пожалуй, было легче, ведь вся его тайна, по сути, вертелась вокруг одного человека – Коди, – о котором большинство, кто знал о сложившейся между ними ситуации, в том числе и я, к своему стыду, не желали слышать.
Глупо было думать, что эта история закончится так быстро и просто, глупо было считать, что Коди можно будет легко вычеркнуть из наших жизней после того, как его направят на принудительное лечение. Такие события обычно означают начало, но вовсе не конец.
Фил, никому ничего не сказав, как-то выведал, в какой именно больнице оказался тот парень, фамилии которого даже сам не знал. Что-то подсказывало, что и сам Коди давным-давно позабыл её, откликаясь лишь на своё имя, которым его тоже достаточно долгое время никто не называл. Однако каким-то способом Гардинеру всё же удалось добиться хоть какой-то информации о нём, оставляя при этом в неведении как свою семью, так и мою.