- Стой здесь. Никуда не уходи, не смей.
- Но… - вырвалось у меня, однако я так и не успел договорить.
В этот момент мой отец изо всех сил ударил парнишку носком ботинка прямо по лицу, после чего повернулся ко мне и начал что-то говорить, но я уже не слышал, что мне пытается донести этот в один миг ставший чужим человек. Широко распахнутыми глазами я наблюдал за Коди, который словно мантру повторял одни и те же слова:
- Не смей уходить, ты не можешь. Ты должен помочь мне, а не убегать!
Генри, немного покачиваясь на скользкой поверхности подмёрзшей дороги, уже приблизился ко мне практически вплотную, поэтому я, морщась от боли, сделал рывок в сторону от него, как вдруг услышал громкий крик Коди:
- Нет, стой! Ты не можешь бросить меня вот так!
Вскоре его крик повторился, только это был уже настоящий протяжный вой. Я даже предполагать не мог, что мой друг способен был так кричать, поэтому тут же обернулся, заметив, что его отец начал изо всех сил топтать ногой руку парня, отчего тот начал буквально биться в конвульсиях, безуспешно стараясь вырваться. Испугавшись, я так быстро, как только мог, рванул вперёд, уже не оборачиваясь назад и не обращая внимания на мольбы Коди остаться рядом.
Мне было страшно. Страх буквально впился миллионами железных зубов в каждую клеточку моего тела, начиная грызть как изнутри, так и снаружи. Я бежал, громко крича, я молил о помощи, но никого на улице не было. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я наконец-то встретил тех, кто реально способен был помочь. Мой голос сел, в тот момент от него остались жалкие воспоминания, поэтому я буквально прохрипел мольбы о помощи внезапно встреченным мною трём мужчинам, двое из которых кинулись туда, куда я сказал им идти, а один остался со мной. Глядя вслед двум удаляющимся крепким фигурам, я вдруг почувствовал, как перед глазами всё плывёт, после чего сознание покинуло меня.
Проснулся я уже в реальности. Передо мной опять оказались белоснежные стены больничной палаты, а слева от меня сидела мама, которая уже не спала, а что-то писала в своём блокноте. С трудом разлепляя глаза, я посмотрел на неё. В первую секунду женщина показалась мне миражом, так как я всё ещё не отошёл ото сна, поэтому я тут же протянул свою руку к ней, прикоснувшись к колену Сэм, дабы удостовериться, что это не галлюцинация.
Та вздрогнула, так как, по всей видимости, даже не заметила, как я проснулся. Моментально отложив в сторону блокнот, она пожелала мне доброго утра, а после принялась задавать множество вопросов, на которые я спросонья отвечал невпопад. Около пяти минут мама терроризировала меня подобным образом, после чего сказала, что прямо сейчас выйдет за медсестрой, чтобы та сказала, в порядке ли я, и покинула комнату.
Я, всё ещё пытаясь окончательно проснуться, смотрел ей вслед, то и дело моргая. Слишком резкий переход. В первые секунды мне казалось, будто я всё ещё нахожусь во сне, в том ужасном кошмарном сне, который стал моим личным маленьким домашним адом. Пытаясь не думать о событиях того дня, я, как бы ни старался, всё не мог окончательно стереть их из своей памяти, а вчерашняя встреча с Коди только напомнила о них ещё раз.
Коди. Я безгранично обязан ему и очень сильно виноват перед ним. Хоть я до сих пор не понимаю, чем именно помогло бы ему моё присутствие там, но мне много раз казалось, что я действительно должен был остаться с ним. Думаю, тогда наша судьба была бы одинаковой, а сейчас мы стали словно двумя ответвлениями одной и той же главной дороги. Старт у нас был практически одинаковым - похожая ситуация с избиениями, вот только слишком разными получились наши жизни.
Как я понял, те двое мужчин еле успели до того, как моего друга забили до смерти. После этого он попал в детский дом, где, так и не сумев оправиться от событий того дня, окончательно сошёл с ума, в чём винил и будет всегда винить лишь меня.
Что же касается меня… Моя мама, узнав обо всём этом, сама чуть рассудка не лишилась, как она сама потом говорила, только осознание того, что у неё, несмотря ни на что, всё ещё есть я, спасло её от этой участи. Слишком много раз она извинялась передо мной за то, что была слишком эгоистичной и недостаточно настойчивой, поэтому столь долгое время оставалась в неведении, а я проходил через те мучения раз за разом. Но я никогда не винил и ни за что не смогу обвинить её, ведь что бы она ни делала, всегда это было лишь для меня и никогда для неё. Даже когда Сэм решила выйти замуж за Эллиота, хозяина той больницы, я не смог отплатить ей добром, убежав тогда из дома.
С другой стороны, в тот день я встретил Роберта. Кажется, теперь становится понятнее, что именно этот человек значит для меня. Я перестал доверять людям - всем, кроме своей матери. Поэтому принять её нового мужа для меня было невозможно, мы с ним даже сейчас не в ладах. А окружающие, всё это высшее общество, когда узнали мою историю, в большинстве своём ополчились против меня, считая, что в таких условиях я ни за что не мог вырасти хорошим человеком. Как это можно было заметить, до сих пор лишь немногие научились принимать меня таким, какой я есть, а не судить по тому, из какой я семьи. Но меня это обижало лишь в первое время, потом я понял, что главное для меня – это чтобы они Сэм не трогали. Так и было, ведь её все сочли жертвой обстоятельств, в то время как я опять стал козлом отпущения. И как бы женщина ни старалась хоть что-то изменить в их отношении ко мне, перед общественным мнением она была бессильна. Но, повторюсь, меня это не заботило, ведь у меня всегда была мама.
Потом появился и Роберт. Именно он стал первым из посторонних, кто проявил ко мне хоть капельку доброты, не обращая внимания на то, что я из неблагополучной семьи, даже жалея меня. Он же на одной из вечеринок познакомил меня с Фиби, которая стала моей «визитной карточкой» на пути к тому человеку, коим я являюсь сейчас. Это, пожалуй, вообще отдельная история.
Девушка всегда отличалась живым характером и умением быстро сходиться с людьми. Её попросили общаться со мной, так что выбора у Хоггарт не было, однако я оказался настолько скучным, по её мнению, человеком, что моя новоиспечённая подруга начала переделывать меня. Она заставляла меня забывать о моих комплексах, требовала быть более открытым, дружелюбным, словом, полностью изменяла мою личность, дабы подстроить под себя. Только она и не подозревала, во что это выльется, думаю, Фиби даже не предполагала, что потом я, поняв, насколько хороша может быть любовь окружающих, начну искать её везде и всюду. И, кажется, она даже не поняла, как много для меня сделала.
Став моей девушкой, Хоггарт окончательно меня изменила. Все те комплексы, те ужасные воспоминания, которые преследовали меня столь долгое время, с ней забывались. Кажется, за это я её больше всего и любил. Однако вскоре я заметил, что теперь могу не думать ни о чём, связанном с прошлым, и начал свободно общаться с другими, что вызывало ревность с её стороны, поэтому мы и расстались. Печально, не правда ли? Наверное, но я не особо жалел.
Давно перестав чувствовать к ней то, что хотя бы отдалённо, очень-очень приближённо, можно было назвать любовью, я был даже рад такому исходу событий. Лишь одно не изменилось – моя благодарность ей, пусть Фиби и сама не догадывается о том, что я думаю об этом. Так как этого не знают и остальные, у них возникают вопросы, по какой же причине я до сих пор с ней общаюсь.
Вспомнив о вопросах, я автоматически вспомнил Кэтрин. Интересно, как она там? Сколько вопросов у неё накопилось? Не пострадала ли она? И о чём ещё нам предстоит поговорить?..