- Кэтрин, не злись, - тихонько сказала она, принявшись поглаживать меня по плечу, что я могла ощутить даже сквозь одеяло. – Я не хотела тебя обидеть.
- Я и не обиделась, - буркнула в ответ. – Давай мы обсудим всё утром, хорошо?
- Ладно, - вздохнув, сказала шатенка, после чего встала с моей кровати. – Спокойной ночи. Ты права, поговорить можно и потом.
Однако потом у нас сделать этого не получилось. С трудом уснув на несколько часиков ночью, проснулась я с ужасной головной болью и заложенным носом. Глаза слезились, так что картинка расплывалась. Сколько бы я ни тёрла их кулаками, ничего не помогало – слёзы текли и текли. Меня знобило, а ноги были ватными, так что у меня с трудом получилось встать с постели. Лили всё ещё спала, а мне не хотелось беспокоить её, поэтому я сама пошла вниз, чтобы попить. В горле пересохло, словно во рту уже дня три ни капли не было, я так ждала момента, когда получится наконец-то выпить хотя бы стаканчик водички…
С горем пополам спустившись на первый этаж, я зашла в кухню, где увидела высокую светловолосую женщину – маму Дженни, которая внешне была явно куда больше похожа на отца, - и, поздоровавшись, принялась наливать воду из графина в чашку. Элизабет ничего не ответила, внимательно глядя на меня, а после того, как я наконец-то наполнила чашку, расплескав половину содержимого графина на столик, так как руки у меня дрожали, спросила:
- Ты плохо себя чувствуешь?
Я покачала головой, что-то пробормотав, но, развернувшись, вдруг заметила, что мир вокруг меня как-то неестественно покачнулся, после чего ощутила приятную лёгкость в своём теле, а перед глазами осталась лишь тьма. Звуки и всё остальное на время будто перестали существовать, а первым, что я ощутила, придя в себя, стало неприятное болезненное покалывание в районе виска, которое впоследствии переросло в настоящую боль. Но я, если честно, плоховато помню детали того, что произошло потом.
Если память меня не подводит, то мама Дженни тут же позвала кого-то на помощь, так что меня быстро перенесли наверх, вот только не в мою комнату, что я поняла немного позже. А до этого вокруг меня то и дело сновали люди, чаще всех мельтешило лицо моей мамы. Не то чтобы я сильно ударилась головой или ещё что-то в этом духе, просто мне было слишком плохо, поэтому и события плохо отпечатались в моей голове. Отчётливо я помню лишь момент, когда Роберт сидел возле моей кровати и говорил, что скоро вернётся с лекарством, а Люси в этот момент сидела рядом и поглаживала мою голову, сетуя на свою недальновидность, ведь она якобы могла догадаться взять медикаменты. Я же только и делала, что отвечала «Мне уже лучше» на любые вопросы, касающиеся моего самочувствия.
Наверное, заболевать я начала ещё давно, а вчерашняя холодная ванна стала последней каплей, так что мой организм не выдержал. Но, если честно, мне удалось ещё легко отделаться, так как большую часть времени до приезда отца я спала, поэтому не чувствовала себя слишком плохо. Но из-за этой непредвиденной болезни весь день прошёл как-то сумбурно, а ясно мыслить я начала только под вечер, когда лекарство уже полностью подействовало, а температура понизилась. Как же радовались родители, когда ртутный столбик оказался ниже угрожающей цифры «тридцать девять». Хотя я понятия не имею, какая температура у меня была до этого. Я болею редко, но болезнь всегда переношу тяжело, поэтому и оказалась в таком состоянии, что не может не печалить. Но всё хорошо, что хорошо кончается.
Вечером, лёжа в одиночестве в своей комнате, я впервые пожалела, что у меня нет соседки. Меня отселили от Лили, чтобы она не заразилась, так что сейчас мне было ужасно одиноко. Никогда бы не подумала, что буду настолько скучать по болтовне подруги… Я слышала голоса за дверью, поэтому могла с уверенностью сказать, что друзья не раз просились зайти ко мне, но мама слишком переживала, что они заразятся, а семья Дженни вообще намеревалась уехать как можно скорее, ведь Элизабет беременна… В этот момент я чувствовала себя настолько жалкой, что выть хотелось, а рядом, как назло, не было никого, чтобы поплакаться в жилетку. Радовало только то, что подарки от остальных перенесли в мою комнату, а я снова разложила все под тумбочкой, лишь шарфик от Фила оставив сверху. И даже это не скрасило депрессии от одиночества.
В таком состоянии я пробыла около двух часов, надеясь, что в скором времени засну, но, увы, этого сделать никак не получалось. Внезапно послышался несильный стук, после чего дверь в мою комнату приоткрылась, а неподалёку послышался знакомый голос.
- Кэтрин, ты спишь? – шёпотом спросил Гардинер, узнав которого я не выдержала и подскочила на кровати, да так, что даже голова закружилась, отчего я мигом рухнула обратно на подушки.
Парень что-то сказал, но я не услышала, что именно, после чего тихонько вошёл в комнату, закрыв за собой дверь. Я заметила в его руках поднос с вафлями и уже хотела было спросить хоть что-нибудь, дабы молчание не затягивалось, как Фил вдруг перебил меня, сказав:
- Ты идиотка, Кэтрин. Ей лежать надо, а она вскакивает. И вообще, зачем тебе понадобилось принимать настолько контрастный душ, что даже губы посинели? – прежде, чем я успела задать вопрос, он добавил: - Да, Роберт всё рассказал мне, когда мы ездили за лекарствами.
- Так ты ездил с ним? – попыталась сменить тему я, так как мне не очень нравилось, что меня называют идиоткой.
- Да, он сказал, что ему нужна компания, - невозмутимо ответил шатен, поставив поднос на тумбочку и присев на кровать рядом со мной. – Ладно, как ты вообще себя чувствуешь?
- Нормально, - только и ответила я, после чего, кивнув головой в сторону подноса, спросила: - Где взял? Неужели сам сделал?
- Вот ещё, - ухмыльнувшись, сказал тот. – Что-то я готовить, конечно, умею, но на такие кулинарные изыски не способен. Стащил их прямо из-под носа мамы Майка. Только не говори никому, - он по-детски поднёс указательный палец к губам и подмигнул мне, отчего я не смогла сдержать улыбку.
Внезапно парень, не дожидаясь ответной реплики от меня, прикоснулся тыльной стороной ладони к моему лбу, после чего изрёк:
- Температура спала. Думаю… Во всяком случае, сейчас ты не похожа на «горящую головешку», как сказала твоя мама.
- Я и не была такой, - буркнула я, но руку его убирать не стала. Мы, в конце концов, признались друг другу или нет? Имею право. Кажется.
Гардинер внезапно заявил, что я должна поесть именно сейчас, иначе миссис Джевонс может пойти по горячим следам, а потом нам не поздоровится. Поэтому шатен чуть ли не силком впихнул в меня три вафли, а две другие съел сам, мотивируя это тем, что просто хотел помочь. Я же, стоило начать избавляться от этого до жути вкусного блюда, вдруг поняла, что очень проголодалась и съела бы все пять штук сама, но не дано. Наглым образом тот, кто пришёл меня проведывать, украл у больного человека его еду.
- Спасибо и на этом, - протянула я, с жадностью наблюдая за тем, как последний кусочек вафельки отправляется в рот Фила.
- Неужели ты не наелась? – спросил тот, когда уже прожевал его. – Разве больные не должны лежать и с умирающим видом отказываться от еды?
- Видимо, я неправильная больная! Потому что я хочу есть!
Злобно посмотрев на парня, я скрестила руки на груди, ожидая его реакции. Тот внезапно ухмыльнулся, после чего полез в карман джинс и, выудив оттуда что-то маленькое в блестящей обёртке, показал мне и спросил:
- Конфетку хочешь?
Поначалу я хотела ответить что-то наподобие «Давай хотя бы её», но вовремя вспомнила о том, какое происшествие связано с конфеткой. Прокрутив в голове момент, когда Гардинер «помог мне от неё избавиться», я вдруг почувствовала внезапный прилив сил, которых должно было быть достаточно, чтобы стукнуть его, а также то, как мои щёки залило краской. Мой внешний вид явно противоречил тому, что я чувствовала.