- Приходил? – спросила я. – Разве вы не живёте вместе?
- Это так, - ответил Гардинер. – Но, когда мне было девять, она попала в больницу. Лечение обещало быть долгим – она провела там больше месяца. Но я каждый день убегал из дома к ней. И каждый раз, когда я приходил, она читала… Медсёстры почему-то никогда не пытались выгнать меня, так что наши посиделки порой длились около трёх часов. Помню, под конец у неё всегда пересыхали губы и заплетался язык, но она всё равно читала, - тут он улыбнулся. – Испорченным я был ребёнком, даже не задумывался, что это не так уж и легко.
- Тебе было всего лишь девять, - напомнила я и ненадолго замолчала. Мне очень хотелось задать ему один вопрос, но я не знала, как парень отреагирует на это. В конце концов, собравшись с духом, я спросила: - Фил, а чем болела твоя мама?
- Она до сих пор болеет, - изменившимся голосом сказал он. – И, если честно, я до сих пор не знаю, чем именно.
- Как это? – удивилась я.
- Вот так. Такой плохой у неё сын. Как бы странно это ни звучало, меня не посвятили в это. Всё, что я знаю, - у неё болезнь сосудов. Какая именно – мне не говорили и не говорят. Мама не хочет меня в это посвящать, будто мне всё ещё девять лет, а Эллиот просто сам по себе придурок.
- А кто такой Эллиот? – спросила я, чувствуя, что наш разговор превращается в вечер вопросов и ответов.
- Мистер Эллиот Уильямс. Теперь ясно, кто он?
- Твой отец?
- Вот поэтому я ничего и не рассказываю о себе, - раздражённо сказал Фил. – Стоит зацепить самую, на первый взгляд, невинную тему, а вопросов у любопытных слушателей всегда видимо-невидимо.
- Ну, раз тебе неприятно, тогда расскажи о том, что тебе нравится.
Мне стало как-то не по себе. Первый раз вижу человека, который затрудняется говорить о собственной жизни. Обычно, стоит попросить кого-нибудь рассказать о себе, как тут же узнаёшь всю нужную и ненужную информацию, типа любимого цвета, направления в музыке, любимого вида спорта и прочего, но Фил тут же отмёл всё это, словно и не вспоминал о подобном. Как так можно?
- Честно говоря, не знаю, - сказал Гардинер. – Я никогда особо не задумываюсь над тем, что мне нравится больше всего, просто стараюсь попробовать всё. Мне больше нравится футбол, чем баскетбол, хотя в одиннадцать лет я понятия не имел, как играть во всё это. В еде никаких предпочтений не наблюдается. Хотя, разве что, ненавижу овсяную кашу. Её я в детстве столько наелся, что лучше голодным останусь, чем ещё раз возьму подобную дрянь в рот. Музыка? Определённого направления нет. Если песня понравилась – я буду её слушать. Фильмы я смотрю тогда, когда они появляются в кинотеатре, а я туда иду. Компьютерных игр нравится слишком много – всех и не перечесть. Любимый цвет – белый. И, кстати, теперь у меня появился вопрос к тебе, - парень, до сих пор смотревший на дверь, вдруг повернулся ко мне лицом. – Тебе что, действительно интересно слушать эту совершенно бесполезную информацию обо мне?
Я кивнула. Странно, но мне действительно было интересно. А в тот момент, когда парень говорил об овсяной каше, я даже улыбнулась, так как он поморщился, словно ребёнок, при одном упоминании об этом так ненавистном ему продукте. Никогда не думала, что захочу узнать о нём больше. Кстати, о компьютерных играх я бы с ним поговорила, но это можно оставить на потом.
- Странная ты, - вдруг сказал Фил. – И как тебе это поможет в будущем?
- Ничего не знаю о будущем, - отвечала я, зевая, - но сейчас мне это помогло расслабиться. Если ты не против, я попытаюсь заснуть.
- Мне посидеть с тобой?
- Попробуешь сделать хоть шаг в сторону выхода – натравлю Сосисочку.
- О, тогда я даже не буду пытаться куда-нибудь уходить, - с сарказмом произнёс парень.
- Вот и славно, - ответила я, крепче сжимая его руку.
Знаю, что завтра, как только вспомню об этом, буду жалеть и проклинать себя за подобное поведение. Знаю, что сейчас это, должно быть, выглядит странно, особенно в глазах Гардинера. Но сейчас так не хочется что-либо менять… После блуждания по лесу во мне словно не осталось сил. Нет, не физических. Просто вся моя ненависть к человеку, который сейчас сидит рядом с моей кроватью, испарилась. Но, мне кажется, я заслужила возможность проявить такую маленькую слабость.
Завтра, Фил, я снова буду тебя ненавидеть. Завтра, как и всегда, я буду ругаться с тобой и обзывать тебя. Но это всё будет завтра. А сейчас я буду спать.
- Нет, ты всё-таки очень странная, - шёпотом произнёс парень, большим пальцем погладив меня по запястью.
Но я уже не знаю, был ли это сон или он на самом деле это сказал, так как очень быстро уснула.
========== Глава четырнадцатая ==========
Этой ночью мне снился сон. Когда я проснулась, то даже немного удивилась, ведь уже очень долгое время я не запоминаю того, что происходит в моей голове, пока я сплю. А в этот раз запомнила.
Это было продолжение моего сна про охоту на Гардинера. В руках у меня было ружьё, а я сама снова бежала за парнем. Но, если раньше он был размером с пекинеса, то в этот раз шатен неожиданно обрёл свой прежний облик, став нормального размера. Даже во сне меня это насторожило, но я продолжала бежать за ним. Однако вскоре моё оружие куда-то исчезло, а Фил сам поймал меня. Во время погони он просто обернулся, а я, не успев затормозить, врезалась в него. Таким образом, на месте жертвы оказалась я, а потом сон оборвался.
Не без труда открыла глаза. Вставать не хотелось, потому что казалось, что я проспала максимум три часа, хотя я знаю, что это не так. Осмотревшись, обнаружила, что на данный момент я в комнате одна. Ни Дженни, ни Гардинера здесь нет. Хотя без последнего можно обойтись. Хватит того, что он меня во сне преследует, наяву я его видеть вообще не хочу. И дело тут даже не в том, что парень меня бесит, а в том, что вечером я вела себя действительно странно.
Я усмехнулась. Да уж, я ведь ещё вчера думала, что пожалею о том, как веду себя. И всё равно не остановилась. Наверное, Фил решил, что я сошла с ума. Если честно, я сама уже не уверена в том, что полностью здорова. Ведь, несмотря на то, что я считаю своё весьма неадекватное поведение вчерашним вечером странным и недопустимым, я не жалею о том, что так поступила. Ничуть. Скорее, я рада. Но мне предстоит ещё подумать, чему я так радуюсь.
Я присела на кровати, а после, прижав ноги к груди, обхватила их руками, положив голову на колени. Нужно заканчивать со всеми этими размышлениями о личных чувствах. Я должна помнить о том, что мне ещё надо влюбить Гардинера в себя, а потом бросить. Мне совсем не нужно самой влюбляться в него. И я не влюблюсь. Пока ты не признаёшь это, всегда есть шанс повернуть назад.
И вообще, я вчера в лесу затерялась, между прочим. Нужно подумать о том, как я с родителями объясняться буду, когда они узнают. А ещё я хочу рассмотреть себя получше. Так сказать, на свежую голову оценить масштаб бедствия в виде царапин, синяков и прочего.
Вздохнув, я встала с кровати и, предварительно взглянув на время, отправилась в ванную. Было девять часов утра. Вероятно, Колин решил дать мне возможность отоспаться после вчерашнего. Что же, не буду врать – я очень рада этому, несмотря на то, что всё равно не выспалась. Ничего страшного, когда-нибудь мне удастся поспать столько, сколько я хочу, я верю в это. Эх, мечты-мечты…
Я толком не успела даже зубы почистить, как вдруг раздался телефонный звонок. Наспех умывшись, выскочила из ванной, чтобы успеть ответить.
- Алло, - сказала я, даже не взглянув, кто именно решил мне позвонить.
- Солнышко, я тебя не разбудила? – послышался в трубке встревоженный голос мамы.
- О, доброе утро! – я произнесла эту фразу так жизнерадостно, как только могла, потому что чувствовала – грядёт буря. – Нет, совсем не разбудила. Как у вас с папой дела?
- Не заговаривай мне зубы, пожалуйста. Лучше скажи, как ты сейчас себя чувствуешь.
Я вздохнула, после чего присела на кровать. Сейчас мне предстоит сделать нечто практически невозможное. Я должна убедить вечно волнующуюся женщину в том, что со мной всё хорошо.