Почувствовав совсем небольшое облегчение от того, что мою руку больше не сжимали, я прижала её к своей груди и буквально свернулась комочком. Было больно, слёзы текли из глаз, я была не в силах остановить их. Сердце просто бешено стучало, а сама я дрожала, чувствуя, что у меня начинается истерика. Состояние было такое невменяемое, что я отчаянно хватала ртом воздух, издавая какие-то нелепые полустоны. Перед глазами словно была какая-то дымка, а мозг отказывался воспринимать то, что происходит вокруг. Было ли мне страшно? Да у меня началась самая, что ни есть, настоящая паника, потому что тот мужчина, произнёсший лишь пару слов, смотрел на меня так, что душа в пятки уходила.
Внезапно я почувствовала, как меня рывком поднимают с земли, но стоять не получалось, так что вскоре я осела на лавочку, на которую мне помог примоститься Алекс. Сам парень присел напротив меня на корточки и начал что-то говорить, стирая влажные дорожки с моих щёк большими пальцами, но я не слышала ни единого слова. Видимо, заметив, что я не реагирую, парень несколько раз хлопнул меня ладонями по щекам, благодаря чему я хотя бы начала воспринимать то, что происходит вокруг, но трястись не перестала.
- Кэтрин, ты меня слышишь? – обеспокоенно спрашивал недорыжик. – Скажи хоть что-то, ну же!
- Я… ничего… - с трудом выдавливая из себя слова, кое-как произносила я, - не могу…
Посмотрев прямо на Алекса, надеялась, что он поймёт, и он понял. Громким голосом попросив кого-то из небольшой толпы, которая начала собираться вокруг нас, принести мне воды, он слегка приподнялся, начав обнимать меня и поглаживать по голове, чтобы успокоилась.
Я всё ещё плохо понимала, что вообще творится вокруг. Перед глазами до сих пор было лицо того мужчины, который так сильно напугал меня, из-за чего унять дрожь в теле не получалось. Вскоре принесли воды, но я с трудом заставила себя сделать несколько глотков, после чего отдала бутылку парню, сидевшему рядом. Тогда появилась та старушка, которая сидела со своим супругом на лавочке и видела, что происходит, предложив успокоительное, вытащив его из своей сумочки.
Никто отказываться не стал, поэтому мне дали выпить его. Не знаю, самовнушение это или нет, но через некоторое время я действительно почувствовала, что успокаиваюсь. Сердце больше не билось так быстро, меня трясло уже не так сильно, хотя сказать что-то я всё ещё не могла. Когда появились полицейские, я была избавлена от разговора с ними – всё взял на себя Алекс. Всё, что требовалось от меня, так это показать травмированную руку и смиренно ждать, пока приедут мои родители. Очень не хотелось, чтобы их звали, но я не могла ничего поделать.
Толпу разогнали. Остались только полицейские и мы с Алексом. Я сидела и молчала. Не знаю, почему я так сильно испугалась, что долгое время не могла отойти. Вроде никогда не была такой уж впечатлительной, но это… Когда я была совсем одна и казалось, что мне никто не поможет, ужас, что я испытывала в тот момент, охватил меня целиком и полностью. Этот человек выглядел невменяемым, поэтому я не знала, чего ожидать. Оттого и испугалась. Чёрт. Жаль, что он убежал. Искренне не хотелось бы, чтобы такой, как он, пристал ещё к какой-нибудь девчушке или, что ещё хуже, к ребёнку.
- Тебе уже лучше? – негромко спросил Алекс, прижав меня к себе ещё крепче.
Я кивнула. Нет, говорить уже не так сложно, но мне не хочется. Нужно просто ещё немного помолчать.
- Ты когда-нибудь видела его раньше?
Я покачала головой. Нет, я действительно никогда прежде не видела этого мужчину. Это самое лучшее, что можно вычленить из всей этой ситуации.
Больше парень меня ни о чём не спрашивал. Мы просидели так не дольше пяти минут, когда подъехали мои родители. И снова за рулём был отец. Слишком часто он начал водить машину в последнее время.
Когда автомобиль был припаркован, они пулей вылетели из него. Лицо матери было белее снега, она тут же бросилась ко мне, чуть ли не отпихивая Алекса, дабы прижать своё чадо к себе. Роберт, пусть и выглядел более спокойным, был взволнован не меньше её. Его мальчишеское лицо, которое начало казаться таким со вчерашнего дня, когда папочке пришло в голову сбрить усы, было практически каменным. Лишь губы поджаты, а в глазах был такой водоворот эмоций, что я даже описать его не способна. Мужчина хотел что-то сказать мне, но тут его отозвал полицейский, поэтому, бросив короткий взгляд на меня, Роберт последовал за ним.
- Солнышко моё, - шептала Люси, обнимая меня и целуя. – Ты как? Испугалась, бедненькая…
- Со мной уже всё хорошо, - наконец-то произнесла я, обнимая маму одной рукой. – Я, правда, в порядке.
Женщина отпрянула, после чего принялась внимательно осматривать меня. Когда же она заметила, что рукав пуховика оттянут, так что была отлично видна уже посиневшая рука, тут же спросила, что это.
- Меня просто за неё схватили, но всё в порядке. Уже не болит, - ответила я, но мамочка всё равно взяла мою руку в свою и легонько поцеловала.
- Деточка моя, - вздыхая, выговорила она, а я слабо улыбнулась. Наверное, это последствия успокоительного, но сейчас я практически ничего не чувствовала и очень хотела спать.
- Спасибо тебе, парень, - вдруг послышался голос Роберта, который подошёл и положил руку на плечо Алексу. – Ты и помог это отродье отогнать, и нас дождался. Правда, спасибо.
После стандартных фраз, типа «Спасибо» и «Не стоит», родители забрали меня домой. Они предлагали парню подвезти его, но тот отказался. Он лишь пожелал мне удачи и попросил позвонить, когда смогу. Я даже не помню, что ему ответила.
Весь остаток дня для меня был потерян. Наверное, во всём действительно виновато успокоительное той бабушки, но, стоило мне оказаться у себя в комнате, как я, еле заставив себя до этого переодеться в пижаму, легла на кровать и погрузилась в крепкий сон до самого утра.
На следующий день в школу я не пошла. Роберт пытался как-то отделаться от работы, чтобы провести его со мной, но всё, что ему удалось сделать, - это уйти домой пораньше, поэтому весь понедельник я провела в компании своей мамы. Мы старались не говорить о произошедшем, а женщина ни разу не пыталась отчитать меня за что-либо. Этот день можно было бы назвать действительно удачным, если бы не паршивое настроение, от которого я, как ни старалась, не могла избавиться.
Даже Лили и Дженни, которые, как только услышали о произошедшем, поспешили навестить меня, ничуть не улучшили его. После всего этого я ощущала себя настолько потерянной, что, даже когда пыталась чем-то заняться, чтобы отвлечься, ничего не получалось. Что бы я ни делала, всё буквально валилось из моих рук. И дело не в том, что я была настолько потрясена случившимся. Просто всех этих проблем становилось всё больше и больше, они буквально накладывались одна на другую. Сейчас это напоминало мне снежный ком, который делают, когда лепят снеговика. Он быстро становится большим, ведь количество собранного воедино снега растёт. Точно так и у меня.
Не в силах больше находиться дома, я чуть ли ни на коленях упросила родителей отпустить меня во вторник в школу, сказав им, что всё в порядке, а я сама чувствую себя как нельзя лучше. Мне казалось, что так я смогу отвлечься от всех проблем, ведь не может же быть такого, что даже на такую неудачницу, как я, в одно время их навалится ещё больше. Как же я ошибалась.
Учебный день подходил к концу. Всё время я, не обращая внимания на ставшее привычным отвратное настроение и дурацкое плохое предчувствие, которое почему-то появилось у меня с самого утра, весело щебетала, заставляя окружающих удивляться моей говорливости. Но, даже если у них и возникали какие-то подозрения на этот счёт, они не торопились озвучить их, так как, вероятно, думали, что это всё – последствия стресса.
На перемене, когда я вытащила Дженни и Лили на улицу, мотивируя это тем, что меня достала наглая морда Хоггарт, которая весь день цеплялась ко мне со своим показным сочувствием, у меня зазвонил телефон. Увидев, что звонит мама, я ошибочно решила, что она просто захотела поинтересоваться, как там я, ведь за сегодняшний день это был уже третий звонок.