Фил слегка удивлённо посмотрел на меня, но потом улыбнулся и сказал:
- Да уж. Ты первая девушка, которая сообщает мне, что поправилась, а не наоборот. Но ты не волнуйся. Даже если в один ужасный день твои размеры станут необъятными, я тебя не брошу, - и я бы могла порадоваться последней фразе, если бы он, гадко улыбаясь, не добавил: - Привяжу тебя к мотоциклу и буду гонять по городу до победного конца.
Я так разозлилась из-за этого, что даже не стала возражать, когда меня усадили чистить картошку, просто потому, что Фил не верил, что я могу это сделать. Вот ему назло и стала доказывать ошибочность его предположений. Но, увы, так как делала я это в первый раз, несложно представить, на что были похожи первые почищенные картофелины. Лично мне это напоминало грецкие орехи…
- Мда, - прозвучал прямо надо мной голос Гардинера. – Выглядит жалко. Я тебя просил почистить картошку, а не фигурной вырезкой заняться.
- Ты это моей сковородке скажи, - произнесла, взяв в свободную от ножа руку вышеупомянутую посудину.
- Даже если ты стукнешь меня по голове, картошка от этого лучше не почистится.
- Раз такой умный, дай мне другое задание, а сам сиди и чисть!
- Хорошо. Яйца варить умеешь?
- Да уж как-нибудь справлюсь!
После этого мы поменялись местами. Если честно, всеми процессами на кухне руководил Фил, а я была кем-то вроде Подай-Принеси. Но каким-то чудом примерно через полтора часа у нас были готовы несколько салатов, пюре и мамино любимое блюдо – гренки. Не знаю, за что можно любить прожаренный хлеб, от которого разит чесноком, но именно его Люси просто обожает.
- Из-за тебя мы трудились дольше, чем потребовалось бы мне, будь я один, - сказал Гардинер, когда мы закончили. – Но можешь гордиться собой. Под конец у тебя начало получаться.
- Я же почти ничего не делала.
- Зато и вред приносить перестала. Это можно считать достижением.
Я вновь скрипнула зубами, но промолчала. В конце концов, благодаря Филу у меня теперь была разнообразная еда на столе, так что злиться было бы как минимум бестактно. Не сказав ничего, я просто поела, после чего отправила грязные тарелки в посудомойку. Так как парень продолжал доедать свою порцию, я решила вытащить из морозилки моё сокровище. Не знаю, почему, но в последнее время я подсела на крабовые палочки, хотя раньше терпеть их не могла. Вредно? Вполне возможно. Есть ли мне до этого дело? Ничуть.
- Это что? – спросил шатен, увидев, как я вытащила несколько палочек из упаковки и положила их в глубокую тарелку, чтобы потом залить тёплой водой, которую теперь подогревала в чайнике.
- Крабовые палочки, - безразлично ответила ему, жадно глядя на эту вкуснятину.
- Ты в курсе, что во время их изготовления ни один краб не пострадал?
- Мне нет до этого дела.
- Ладно, это твой желудок. Ешь всё, что хочешь.
Я решила проигнорировать его язвительный тон. Заливая палочки уже подогретой в чайнике водой, вдруг захотела спросить кое-что. Да-да, я помню, чем обычно заканчиваются все мои попытки расспросить Гардинера хоть о чём-нибудь, но ничего не могу с собой поделать.
- Так твоя мама раньше часто в больнице лежала?
Мне показалось, что лучше не поворачиваться. Если повернусь, боюсь увидеть, что Фил посмотрит на меня так же, как в тот день, когда мы поссорились. Поэтому пауза в нашем разговоре, что предшествовала его ответу, показалась мне вечной.
- Нет. На самом деле, только один раз, просто долго. До этого она дни и ночи на работе пропадала. Какое-то время я вообще был дома один, только потом начал оставаться с отцом. Но и тот готовить не умел. Да и не пытался он для меня этого делать. В семь лет я в первый раз жарил картошку. Хотя родители, когда пришли домой, подумали, что это сухарики из чёрного хлеба.
Я хихикнула. Хоть парню и было тогда семь лет, мне немало польстило то, что я не одна, кто при первой попытке готовить изуродовал картошку. И какая разница, что мне шестнадцать?
- А Эллиот совсем готовить не умеет? – спросила я, заранее зная, что отец Гардинера и мистер Уильямс – два разных человека. За столько времени уж догадалась, но не буду же я лезть ещё глубже в дебри его тайн, когда шатен только начал открываться мне.
- Эллиот? Да… Не умеет.
На этом обсуждение этой темы закончилось. К счастью, на сей раз мне хватило ума и печального опыта для того, чтобы вовремя остановиться. Оставшееся время мы с Филом болтали о разных бесполезных вещах. Хотя на деле оказалось, что не так уж мало от них пользы. Выяснилось, что у нас с парнем одинаковые предпочтения в музыке, нам нравится много одинаковых фильмов, да и вообще, с ним просто было, о чём поговорить. Конечно, во многих вопросах наше мнение расходилось, из-за чего у нас разгорелся спор. Если бы не напоминание в телефоне, которое я предусмотрительно оставила, чтобы не опоздать к родителям в больницу, думаю, мы бы доказывали друг другу свою точку зрения до вечера.
Отвлёкшись от своего разговора, мы разошлись по своим комнатам, чтобы собраться. Когда с этим было покончено, вытащили мотоцикл Фила из гаража, а после уселись на него и помчались в больницу. Сегодня ехать на нём было практически невозможно. За одну ночь на улице похолодало, а во время езды ветер буквально хлестал по лицу и рукам, на которых не было перчаток. Поэтому к тому моменту, когда мы наконец-то добрались до пункта назначения, я превратилась в ледышку.
Стоило оказаться в помещении, оба вздохнули с облегчением. Здесь было так хорошо… Так тепло… А когда мы проходили мимо батарей, я вообще готова была прилечь рядышком и свернуться на полу клубочком, словно кот. Жаль, что сделать это не получилось.
Я предварительно узнала у Долли, в каких именно палатах лежат мои родители. Насколько я помню, к Люси сейчас должны были заскочить подруги, поэтому я сразу же сказала Гардинеру, что сначала мы идём к моему отцу.
В этот раз подъём наверх показался мне настоящим адом. В прошлый раз я так спешила, что не обращала ни на что внимания ни при подъёме, ни при спуске. Сейчас же, взбираясь по скользким ступенькам лестницы (да, из принципа я не поехала на лифте) в бахилах, чувствовала себя настоящим альпинистом, так как держалась за перила и очень сильно напрягалась. Хотелось убить Фила, спокойно бежавшего вверх, не прилагая, казалось, никаких усилий. А ещё промелькнула мысль, что было бы неплохо заняться спортом. Или хотя бы зарядку по утрам начать делать.
Когда же мы, наконец, оказались на нужном этаже, я готова была, казалось, целовать этот бетонный пол, потому что он не скользкий. Всё-таки идти, не опасаясь, что вот-вот сядешь на шпагат без своего согласия, куда как приятнее.
Мы шли медленно, потому что у меня, ко всему прочему, заболела нога. Очень, конечно, вовремя, но ничего с этим не поделаешь. Гардинер тихонько посмеивался надо мной, но я упрямо делала вид, что ничего не замечаю. Это помогло – он успокоился, но ненадолго. Вскоре мы встретили в коридоре вчерашнюю медсестру, которая приводила в себя мою маму, когда той стало плохо. Заметив нас, старушка доброжелательно улыбнулась и сказала:
- Я так и знала, что вы оба сегодня придёте. Вы к отцу или к матери? – последнюю фразу она произнесла, повернувшись ко мне, но довольно-таки быстро перевела взгляд на Фила, начав странно как-то улыбаться.
- Сначала к папе, если можно, - тоже улыбнувшись, сказала я.
- Отлично, тогда я провожу вас, - медсестра развернулась и неожиданно быстро засеменила по коридору в сторону палаты, в которой должен был лежать Роберт. Я тяжко вздохнула, после чего попросила её не идти так быстро.
В этот момент я почувствовала себя крайне неуютно, так как, будучи подростком, который, по идее, должен быть полон сил, просила старушку идти помедленнее. Глядя на меня сейчас, никому бы и в голову не пришло, что я бежала в квесте и играла в волейбол в спортивном лагере, в который была отправлена за хорошие показатели на уроках физкультуры. Но сейчас я действительно чувствовала себя уставшей, а причина этому была неизвестна.