– Терентий Дергачёв? – спросил негромко беловолосый.
– А разве вы ждали не меня? – осведомился надзорик.
– Идёмте с нами.
– А вы кто?
– Вам всё объяснят, следуйте за мной.
– Куда?
– Вас ждут в офисе президента.
– Президента России? – пошутил Терентий.
– Президента корпорации «Хроноход», – без улыбки ответил беловолосый.
– Что за корпорация? Хроныр поменял название?
– Вам всё объяснят, – терпеливо повторил официал с узеньким погончиком на левом плече: чёрный орёл в красном круге и четыре звёздочки.
«Интересно, что это означает? – пришла мысль. – У капитана три звезды, а кто обладатель четырёх?»
– Прошу. – Беловолосый отступил в сторону.
Терентий бросил взгляд на лица его спутников, вовсе не квадратные и тупые, какими их стандартно описывали в своих произведениях фантасты далёкого двадцатого века. Можно было напасть на них внезапно и вывести из строя если и не приёмами рукопашного боя, то уж стопроцентно уколами нанитов, тем более что надзориков прекрасно готовили, обучая воинским искусствам. Но мысль мелькнула и исчезла. Ещё к середине двадцатого столетия навыки рукопашного боя почти потеряли смысл. Во-первых, из-за участившегося применения робототехнических систем и функционально ориентированных механизмов. Во-вторых, из-за распространения цифровых и нанотехнологий. Уже к середине двадцать первого века появились так называемые матричные методы программирования людей, внедряющие в их память необходимые знания. Матричными их назвали вследствие использования героями блокбастера «Матрица», где цифровой копии человека за один клик можно было влить в голову любой контент, любую практику, минуя долгие месяцы и годы тренировок. Естественно, Терентию тоже вписали в сознание такую программу под названием «Бумеранг», разработанную на базе лучших боевых практик мира, хотя ради оттачивания и совершенствования приёмов он ходил три года в школу боевых искусств «Адекват». Только там его научили практике УРР – управляемого рефлекторного реагирования, увеличивающего реакцию организма едва ли не до компьютерных скоростей.
– Хорошо, идёмте, – расслабился он, не показывая, что обеспокоен.
Вышли из отдельно стоящего здания хроноцентра и зашли в соседнее, напоминающее хрустальную друзу высотой в сто метров, увенчанную красивыми лучами кристаллов. В этой друзе располагался штаб исследовательского комплекса с резиденцией его руководителя.
Наступил вечер. Над склонами холмов и невысоких горных складок собирались тучи: система екатеринбургского климат-контроля собирала дождь. Было жарко, что соответствовало погоде июля, но не душно. Леса вокруг хаба, к счастью оставшиеся невырубленными в прошлом столетии, прекрасно снабжали местность кислородом.
Пронзающий лифт забросил процессию из четырёх человек на самый верх здания. Кабинет президента комплекса располагался в одном из кристаллических отростков «друзы» и представлял собой современный рабочий модуль, стены и потолок которого могли отражать любой пейзаж. В настоящий момент они казались собранными из янтарных плит, испещрённых светящимися прожилками, чтобы не мешать беседующим.
Хозяин модуля был не один.
Он сидел в удобном кресле, напоминающем ложемент космического корабля, перед столом, крышка которого играла роль операционного вириала, и разговаривал с двумя посетителями, сидевшими напротив в креслах попроще.
Терентий ни разу за время службы в надзоре не был в кабинете президента, да и его видел впервые, поэтому с интересом осмотрел интерьер и хозяина.
Интерьер был знаком по другим помещениям подобного рода, где бывал Терентий, и отличался лишь количеством функционалов и дизайнерских решений.
Президент «Хронохода» был плечист, молод, вполне возможно даже возраста Терентия, и выглядел внушительной глыбой развитых мышц. Что, впрочем, было не в диковинку, поскольку нынче каждый мог вырастить себе любой мускульный каркас. Лицо его, безупречных «греческих» линий, было безмятежно спокойно, и лишь в прозрачно-голубых льдистых глазах посвёркивали иронические искры. Причёска у президента была вполне молодёжная: каре серебристых (но не седых) волос, свитых в косички, которые заканчивались сверкающими каплями алмазов.
Собеседниками президента были двое мужчин разного возраста в костюмах повседневной носки, называемых униками. Никаких шевронов и знаков различия на них не было. Один товарищ, лет шестидесяти, с квадратным каменным лицом, глядел на мир карими глазами и казался угрюмым. Возраст второго определить с первого взгляда оказалось трудно. Ему можно было дать и тридцать, и семьдесят лет. Зато лицо подвижное, толстощёкое, а губы норовили сложиться в улыбку.