- Товарищи! Если до сих пор наша республика не сброшена в море, если нам не пришлось сжечь Стамбул и сдаться греческим пограничникам -- это благодаря неоценимой помощи, которую нам оказывают братские страны. И мы понимаем, что наши бойцы умирают и за то, чтобы ваша граница была спокойной -- по одиночке мы были бы бессильны. Народ победит!
- Слово заместителу министра народной власти по иностранным делам Федерации Южного Конуса бригадному генералу Марселэ Флорес.
- Товарищи! Здесь, за тысячи километров от нашего континента, наша революция нашла своих подлинных друзей. Здесь рядом с вами стоят наши соотечественники -- бойцы Группы войск Континентальной народной армии в Пиренейской Федерации, которые готовы защищать вашу границу вместе с вами! Здесь генерал Мартинш, которого я могу назвать своим заочным учителем! -- Марсела перешла на каталанский, вспомнив всё, чему научилась у Сеска -- Да здравствует братство народов! Да здравствует Пиренейская Федерация! Да здравствует свободная Каталония!
После аплодисментов Мартинш начал читать традиционную революционную клятву, произносившуюся на португальском языке со времен революции на полуострове, которая началась в родной стране министра. На каждую фразу отвечали голоса новобранцев:
- Мы, солдаты, клянемся...
- Мы, солдаты, клянемся...
- быть верными своей Родине...
- быть верными своей Родине...
- и сражаться за ее свободу и независимость.
- и сражаться за ее свободу и независимость.
- Клянемся...
- Клянемся...
- быть всегда на стороне народа и на службе рабочего класса...
- быть всегда на стороне народа и на службе рабочего класса...
- крестьян и трудового народа.
- крестьян и трудового народа.
- Клянемся...
- Клянемся...
- соблюдать революционную дисциплину...
- соблюдать революционную дисциплину...
- прилагая все свои силы, бороться...
- прилагая все свои силы, бороться...
- против фашизма...
- против фашизма...
- против империализма...
- против империализма...
- за демократию и власть народа...
- за демократию и власть народа...
- и за победу социалистической революции.
- и за победу социалистической революции.
6.
Встрече кулака Али с носом Балагера предшествовала история, которую одни сочли бы забавной, другие бы выслушали и загрустили. Когда-то у молодого активиста Али был старший друг Мигель. Если Али, рвавшийся на фронт, не успел попасть из-за возраста (его призвали за три месяца о капитуляции контрреволюционеров, и эти три месяца он провел в учебном центре), то друг после детской травмы не видел одним глазом и призыву не подлежал. При их знакомстве казалось, что он искренне об этом жалеет, хотя, с точки зрения Али, он всегда загибал вправо и призывал быть мягче с лишенцами и, возможно, пойти на переговоры хотя бы с частью контарс.
Некоторая разница во взглядах добавляла им привязанности -- то, о чем Али не стал бы говорить со своим alter ego (зачем, если это известно им обоим?), они могли обсуждать часами. И во всяком случае -- в том, что Мигель остается его товарищем и будет готов прийти ему на помощь, Али был уверен полностью даже после таких споров, которые больше напоминали ссору.
В учебном центре ему было уже не до диспутов с Мигелем, когда же он встретился с ним в первом увольнении -- его неприятно поразило, что разногласия между ними напоминали уже какую-то трещину. Тогда же Али узнал, что Мигель вступил в Широкий фронт, и то, что они могут агитировать за разных кандидатов, они обсудили еще со смехом, но насчет приговора вождям мятежников и их агентуре в Министерстве внутренних дел поссорились уже всерьез.
С того момента они как-то незаметно стали видеться все реже, вместо этого чаще сталкиваясь в соцсетях, хотя жили в двух кварталах друг от друга. Али уже с отчаянием замечал, что Мигель всё чаще соглашается с самыми глупыми доводами самых глупых либералов, которых бы не взяли и в Широкий фронт.
В конце концов Али удалил Мигеля и из контактов, но раз в несколько месяцев заходил на его страницу -- не образумили ли бывшего друга события? Нет -- слова вроде ``В Еврофедерации не всё благополучно, но лучше, чем в нашей псевдосоциалистической диктатуре'` показывали как раз обратное, а потом Мигель ушел и из Широкого фронта.
Новый круг общения Мигеля был еще хуже -- даже когда Али написал о своей дальней родне, убитой два десятилетия назад поддерживавшимися Еврофедерацией (тогда еще Евросоюзом) головорезами в Ливане, от комментаторов Мигеля он получил только вопрос, не состояла ли родня в ``Хизбалле'`, Баас или ССНП -- узнав, что родня была аполитична, комментаторы сочли ее убийство неизбежной случайностью, Мигель же молчал.
Среди самых невозможных его комментаторов был как раз некий Хуан Балагер. Не один раз Али задумывался, как человек, с которым он мог спорить часами, мог превратиться в игрушку в руках таких Балагеров, спор с которыми не стоил и одной минуты потраченного времени.
Неделю назад, когда Али выложил фотографии плакатов, вывешенных ячейкой Революционной молодежи в его квартале, Мигель, давно не писавший и не комментировавший его, неожиданно перепостил эти фотографии со своим -- разумеется, издевательским, комментарием, Балагер же пообещал ``добавить вместе с нашими ребятами необходимое дополнение к плакатам'` (этот комментарий он удалил через десять минут, но Али успел его увидеть).
Не на шутку разозленный Али очень мало спал последнюю неделю, однако он и его соратники по ячейке РМ дежурили у плакатов почти непрерывно.
Вечером памятного дня, когда Балагер всё-таки нарвался на фингал, Али и Тоньи со смехом рассказали эту историю за бутылкой пива своим друзьям Серхио и Валентине, тоже активистам из их квартала, пробывшим эту неделю в отъезде.
- Ну всё, Али! Будет тебе известность, пропечатает тебя Широкий фронт, пропечатают тебя буржуи в своих группах, пропечатает тебя этот... Мигель.
- Да фиг бы с ними! Чего он только не готов про меня написать.
- Ну, учти -- Серхио рассмеялся, - всё о тебе будут знать наши с ним общие знакомые не только в Монтевидео, но и в Сантьяго, и в Буэнос-Айресе, и в Росарио.
При последних словах Али с трудом сдержал смущение -- была в Сантьяго у него старая знакомая (с Мигелем все связи еще не порвавшая, что для его круга было редкостью), с которой он успел немалым количеством слов обменяться в Сети, присмотреться, встретиться на каком-то межреспубликанском мероприятии РМ и, может быть, случилось бы что-то еще, если бы он в это время не познакомился с Тоньи. Тем не менее, мысль о том, что Фернанда может всерьез воспринять слова о ``хулигане Али, запятнавшемся рукоприкладством'` его вывела из себя.
Смущение, однако, продлилось недолго, через пару секунд Али продолжил:
- Ну ладно, известность не помешает. Но как тебе смелые и эффективные действия наших гусанос? Даже о порче плаката заранее уведомили весь свет! Нет, от борьбы с этими придурками надо уезжать -- туда, где Сеск, но не пускают же, туда даже не всех специалистов и участников войны переправить могут.