Я затаил дыхание. Генерал редко раскрывал так много о себе. Его мысли во многом перекликались с тем, что чувствовал я, но, как всегда, рассуждения генерала были немного глубже. Вот почему я, поклялся в верности этому синайцу. Когда правда просочилась в каждую клеточку моего существа, я почувствовал, что буря Брачной Лихорадки немного утихла.
— Видишь ли, Тариус, я думал об этом старом имперском синайском образе мышления, и я думал об этом в духе Старых Племён, и я убедился без тени сомнения, что то, что мы делаем, правильно. Дело не только в том, что они нужны нам для вынашивания и воспитания нашего потомства. Наши супруги - полная противоположность нам. Они заполняют пустоту внутри нас. Они держат перед нами зеркало каждый раз, когда мы размышляем о том, чтобы сотворить зло. Нам нужно, чтобы они были на нашей стороне.
Я вспомнил, что почувствовал, когда впервые увидел Антлию, голую, беспомощную и ужасно раненую. В тот момент я хотел сделать все, что в моих силах, чтобы спасти её. Я также хотел уничтожить всю зачуханную шелианскую расу. Не об этом ли парадоксе говорил генерал?
— У тебя интересный взгляд на уязвимость и слабость, — пробормотал он. — К сожалению, все ещё есть некоторые из нашего вида, которые сочли бы ваши взгляды отталкивающими... и смешными.
Такие синайцы все ещё существовали. Имперские лоялисты, бежавшие из Китии, когда Генерал сверг Империю. Ублюдок, который пытался купить партию человеческих женщин, был одним из них. Мы начали сталкиваться с сопротивлением в некоторых уголках Вселенной. Они появлялись во всевозможных неожиданных местах. Ходили слухи о чем-то большем; невидимой угрозе, которая в конце концов проявит себя. Теперь, как никогда, мы должны были быть настороже. Но, конечно, Генерал уже знал это.
Генерал начал раздеваться, стряхивая с плеч свой свободный кашкан, позволяя ему упасть на нетронутый белый лёд. Как и я, генерал был в отличной физической форме, на его мощном теле не было ни капли жира. Но он был более мускулистым, и, в отличие от меня, на его коже не было ни единого шрама, благодаря целебным нанитам в его кровотоке.
— Вот что отличает нас от них, — сказал он, проверяя вес своего кризена, перекатывая его на ладони. — У всех нас одни и те же первобытные побуждения. Стремление к контролю, к власти, к полному господству. Насилие - такая же часть нас, как и наша тяга к темноте. Но мы с тобой знаем, как умерить эти порывы. Насилие никогда не покинет нас, но мы можем направить его в нужное русло. Всякий раз, когда ты обнаруживаешь, что погружаешься в пучину безумия, ты должен вспомнить её. Поверь мне, это помогает, — генерал расстегнул брюки и позволил им упасть. Он поднял гарпун и направился к дыре во льду. — Не позволяй тени старой империи омрачать твои мысли, Тариус. Теперь все это ушло. Если у тебя лихорадка Спаривания, то у тебя нет выбора. Ты должен пойти за ней. Заставь её понять тебя, Тар. Мы, может, и поклялись не порабощать их, но они наши. Некоторые из них просто ещё не знают об этом.
С этими словами Генерал бросил на меня понимающий взгляд и беззвучно скользнул в воду, исчезнув в полной темноте.
— Я уже знаю это, — пробормотал я, глядя ему вслед. Но, по крайней мере, слова генерала хоть немного помогли рассеять туман моего безумия.… достаточно, чтобы я сформулировал план.
Я вонзил свой гарпун вертикально в лёд и начал раздеваться: сначала куртка, затем нижняя туника, затем брюки, ботинки, пока я не оказался совершенно голым. Ледяной ветер шептал на моей обнажённой коже, и это было приятно; бальзам для неистовой похоти. Было приятно чувствовать себя вот так, в дикой природе, без какой-либо необходимости в доспехах или униформе. Это напомнило мне о Китире, успокаивая тупую боль тоски по дому, которая иногда всплывала. Я криво фыркнул, гадая, что бы сделала Антлия, если бы увидела меня таким.
По-видимому, люди были до смешного скромны и всегда прикрывались одеждой, даже когда они были среди друзей одного пола. Я не мог этого понять. Это было тело, с которым я родился; я гордился своими шрамами —как от битвы, так и от инициации племени — и своим телосложением, которое я оттачивал на протяжении многих циклов тренировок и сражений. Сможет ли она понять это, когда увидит мои шрамы?