– Кто? – улыбнулся Фролов.
– Известно кто. Вожди мирового пролетариата товарищи Ленин и Троцкий. Я товарища Троцкого не один раз на митингах слушал, все его мысли наизусть изучил. Он так прямо и говорил, дескать, покончим революцию у нас дома, и тут же за других, менее сознательных, возьмемся.
– Это как же? Снова воевать? – опять спросил Фролов.
– Совсем даже не обязательно. Тогда уже и без войны можно. Поглядят они на нашу Советскую Россию, а у нас сплошная радость и всенародное богатство. И им такого захочется. Все остальное доделает агитация. Агитпоезда, к примеру. В костелах можно театры устроить. У товарища Троцкого этот вопрос хорошо продуман. Агитация на раз религию задавит. И народ сам, без всяких войн, постепенно в коммунистическое сознание втянется.
– Ну, какая стройная у вас теория, Бушкин, – с ироничным восхищением покачал головой Фролов.
– Это не у меня. Это у товарища Троцкого, – сказал Бушкин и поднял глаза на Фролова. – А что, товарищ Фролов, вы все это как-то по-другому представляете?
Фролов не успел ответить. Разговор прервался с приходом Болотова. Начали подводить итоги дня.
Успехи у Ильи Кузьмича были более чем скромные. Точнее, успехов просто не было. Найти кого-нибудь, кто бы хорошо знал Рыжего Раймона, ему не удалось. Напуганный вчерашним предупреждением гарсона и помня приказ Фролова, Болотов в «Колесо» не заходил. Наблюдал за входом издали. По каким-то своим соображениям выделял выходящих из бистро посетителей, какое-то время следовал за ними и затем пытался вступить в разговор. К его огорчению, большинство из них оказались случайными посетителями «Колеса». Несколько завсегдатаев ничего не слышали об интересовавшем Болотова происшествии. А трое клошаров, признав в нем полицейского, едва не поколотили.
– У того, чем вы, Илья Кузьмич, сегодня занимались, есть хорошее определение: самодеятельность. А если еще точнее: напрасная трата времени, – выслушав безрадостный рассказ Болотова, мрачно сказал Фролов. – Завтра-послезавтра это может кончиться для вас печально. А, может быть, и для всех нас.
– Но как еще можно отыскать этого… Рыжего Раймона? С кем-то же он общается, где-то живет, – упавшим голосом ответил Болотов. Он и сам уже понимал, что делал что-то не так, и день пролетел впустую. – Обслуга «Колеса» запугана. Они больше не вступают в разговоры, А то, глядишь, могут и полиции сдать. Я не знаю, что можно еще придумать?
– Не занимайтесь больше этим. Не нужно.
– Вы отстраняете меня? – огорченно спросил Болотов.
– Нет, конечно. Просто нужно поискать другой путь.
– Извините, я много думал об этом. Путь, к сожалению, только один. Если мы и узнаем что-то полезное для нас, то только от Рыжего Раймона. Если же и он ничего не знает или промолчит, то это тупик, – повысив голос, энергично возразил тишайший Илья Кузьмич и, словно испугавшись этого своего бунта, тихо добавил: – А время идет.
– Вы совершенно правы, дорогой Илья Кузьмич. У этой операции, как и в любой непростой математической задаче, много неизвестных. Я даже не до конца уверен, что ее можно решить. И те, кто продумывал ее еще там, в Москве, тоже, думаю, не очень верили в успех.
– Что вы! Что вы! Как можно так думать! Это же миллионы франков! Это такие деньжищи, которые можно бы было всех этих… с потрохами… – не мог успокоиться Болотов. В нем заговорила душа финансиста, и он даже мысли не хотел допускать о возможности поражения.
Кольцов молча слушал эту перепалку. Он тоже, как и Фролов, понимал всю непродуманность порученного ему дела. Понимал еще там, в России. И если бы не был втянут в эту «бриллиантовую дипломатию» дорогой ему человек Иван Платонович, он сумел бы отказаться от такого сомнительного предложения. На самый крайний случай пошел бы к Дзержинскому. Тот понял бы его.
Но ведь не пошел же! Но ведь согласился! И теперь, как человек, привыкший до конца выполнять приказы, внутренне сопротивлялся даже сомнениям Фролова. Понимал, что Болотов действовал как дилетант, опираясь на свой опыт. Но ведь это не его вина, что нужного опыта у него не было.
Фролов же словно почувствовал это сопротивление, исходящее от Кольцова, перевел глаза на него и настойчиво спросил:
– Ну а ты, Паша! Что ты думаешь?
– Думаю, – уклончиво ответил Кольцов. – Неохота поддаваться панихидному настроению.
– Ты так меня понял? – удивился Фролов.
– Я и сам думал так же, как и вы. Еще совсем недавно. А сейчас… что-то в душе сопротивляется, – поддержал Болотова Павел.
– Ну что ж. Это мне нравится, – сказал Фролов. – Я ведь тоже стараюсь не терять надежды. Но, к сожалению, для чего-то мы не додумались, что-то не учли. А ведь где-то он лежит, ответ на эту задачку. Найдем ли? И тут прав Илья Кузьмич, наш главный враг сейчас: время. К сожалению, оно работает против нас.