- Ладно, - говорит Шеф. - Как хотите.
Он вытаскивает из ящика стола наручники и сцепляет Томми руки за спиной.
Только замок щелкает - как на поверхность выскакивает Гудвин, как чертик из коробочки.
Рефлекс, чтоб его.
- О! - говорит Гудвин, ерзая и озираясь. - Привет, Шеф!
Шеф откидывается на спинку кресла и закуривает очередную сигарету.
- Привет, Гудини.
- Что у вас тут опять? - спрашивает Гудвин.
Шеф выпускает струйку дыма в потолок.
- Бастует твоя команда, - говорит Шеф. - Общаться не хотят.
К тому времени, как он заканчивает фразу, Гудвин успевает выкрутиться из наручников и теперь вертит их на указательном пальце. Все-таки временами я им горжусь. Полезная специализация - и удрать всегда можно, и в цирке можно выступать...
- А, ну да, с ними бывает, - говорит Гудвин. - Что там было-то?
Шеф щелкает клавишей. На экране на стене включается запись.
Запись дерганая и ракурс какой-то странный. Потом я понимаю, что это с пуговицы на воротнике-стойке у Коула. Жесткий такой воротник. Крахмальный.
Что происходит, видно плохо. Зато слышно хорошо.
Гудвин сидит на краю стула, скособочившись. Кажется, он полностью поглощен сборкой ожерелья из скрепок, стянутых со стола.
Запись обрывается.
- Ты можешь объяснить мне, что это было? - спрашивает Шеф.
Гудвин соединяет цепочку из скрепок в кольцо и начинает плести колыбель для кошки. Царапается о проволоку, ойкает и сует палец в рот.
- Ты слышал мой вопрос? - спрашивает Шеф.
Он не собирается отставать.
Гудвин поднимает голову. Шеф смотрит сквозь Гудвина на меня. Я смотрю сквозь Гудвина на него.
- Ты сказал - напугай, - говорю я. - Я напугал. Все.
- Я не про святошу тебя спрашиваю. Ты батарею от стенки отодрал. Как?
Тьфу.
- Ааа, это!.. - облегченно тянет Гудвин и разваливается на стуле. - Это Артур в какой-то книжке прочитал.
По скуле у Шефа покатывается желвак.
- Что сделал?!
Гудвин ерзает.
- Ну, прочитал в книжке, как управлять яростью. И научил до кого дотянулся. Рэя там... еще всяких...
Шеф тщательно дышит носом.
- Что, и тебя?
Гудвин ухмыляется.
- Не, меня-то зачем. Я мирный!
Шеф, конечно, решил бы, что я вру. Но он знает, что я и мои не врем ему. Мы можем юлить с формулировками, можем умалчивать, можем изворачиваться. Но мы не врем. Это одно из правил, которые придумал Артур и поддержали все.
У нас и так достаточно способов вводить людей в заблуждение.
Шеф тем временем принимает решение.
- Ладно, мирный. Иди гуляй.
Он лезет в ящик стола и подписывает мне пропуск. "Юнайтед Фармасьютикалс" такое место - попасть внутрь гораздо легче, чем выбраться наружу. Во всяком случае, таким, как я.
Имени на пропуске нет. Только номер.
Гудвин издает торжествующий вопль и изображает поклоны публике.
Шеф скептически наблюдает.
- И проставься Джоку, - говорит он, прежде чем погрузиться в следующую папку. - Ты ему должен.
Гудвин, пританцовывая и помахивая пропуском, идет мимо длинного, длинного ряда металлических кабинок. Кабинки вдоль стены размечены номерами - 001, 002, 003... У следующей стены нумерация начинается заново, с добавлением литер.
Одна кабинка - одна личность. Обычно это означает "один человек". Но не в моем случае.
- Имя мне - легион! - замогильным голосом завывает Гудвин и едва успевает уклониться от летящего ботинка.
Джок еще здесь, оказывается.
- Ой, сдаюсь-сдаюсь! - пищит Гудвин и делает вид, что прикрывает голову. - Дяденька, не бейте!
- Придурок, - беззлобно ворчит Джок и хромает через раздевалку за ботинком.
Я нахожу нужную кабинку и набираю код. Нахожу замшевый мешочек, вытряхиваю перстень и надеваю на мизинец. Сгребаю с полки гребешок и провожу пробор, глядя в зеркало на обратной стороне дверцы.
- Здравствуй, Парси, - говорю я одними губами.
Парси скалится в ответ.
Я наряжаюсь и думаю о том, что Парси появился одним из последних. Все остальные появлялись для выживания. Более или менее. Парси единственный образовался для мирной жизни. Поэтому Парси пижон, сибарит и лакомка. У него скрипучие штиблеты, кольцо с алмазом устрашающих размеров и кабриолет вырвиглазного цвета. Таковы были мечты Гудвина о красивой жизни. Еще с того времени, как он выступал в дешевых шапито с "универсальным побегом" и требовал, чтоб на афише к его имени приписывали "Великий, Ужасный и Великолепный". И, в конце концов, мы смогли себе его позволить.
Артур терпеть его не может. Но, в конце концов, Артур из тех, кто всегда портит все веселье.
Парси шевелит дверцу и ловит отражение Джока на другом конце комнаты. Джок уже второй раз перешнуровывает ботинок.