Она кивает.
- Сяо И, - так же медленно говорю я. - твой отец хочет говорить с тобой.
Она молчит.
- Сяо И, - медленно спрашиваю я. - Почему ты здесь?
Сяо И смотрит на меня. Господин Ли смотрит на меня. Сквозь меня взгляды их встречаются.
Сяо И молчит секунду, другую, моргает и вдруг захлебывается плачем:
- Рыбки! Рыбки! Рыбки! Ты не купил мне рыбку! Я только хотела посмотреть! В пруду! А там... а я... а ты... а потом...
Господин Ли возмущенно вскакивает, роняя стул, и я теряю его из виду.
Сяо И продолжает рыдать. Это невыносимо.
- Не плачь, - говорю я. - Не плачь, пожалуйста.
Она шмыгает носом и пристально смотрит на меня из-под блестящей челки.
- Ты - Билли, - вдруг говорит она.
У меня что-то обрывается внутри.
- Да.
- Сколько тебе лет? - спрашивает она.
- Пять, - говорит Билли. Говорю я.
- Ты пришел играть со мной?
- Да, - говорю я-Билли.
- И не уйдешь?
- Нет.
Голова у человека, сидящего за столом, запрокидывается. Кадык торчит вверх.
Господин Ли смотрит на это с отвращением. Шеф - с каменным лицом, не шевелясь. Джок, не выдержав, подскакивает и начинает трясти его, как марионетку.
- Парси! Томми! Гудвин! Как тебя там!
- Меня зовут Билли, - говорю я Джоку.
Джок понимает все правильно.
Он поворачивается спиной ко всем, так, чтоб его лица не видели, и беззвучно проговаривает:
- Прощай, Билли.
Я скорее читаю это по губам, чем слышу. Звук уже исчезает.
Сяо И стоит, прижимая к животу круглый аквариум с золотой рыбкой. Вокруг нее сверху, снизу, вокруг парят в тумане, поводя хвостами, красные китайские карпы, красные, как ее башмачки.
Молочно-белый туман смыкается.
Сяо И несет меня, переступая красными башмачками по облаку, мир плывет и раскачивается, и сквозь прозрачную воду я вижу детскую ладонь, обнимающую стекло.
- Это самая жалкая попытка шарлатанства, которая мне только попадалась, - чеканит господин Ли.
- Это наш лучший медиум, - говорит Шеф, не отрывая взгляда от мертвого. - Был.
Господин Ли, презрительно фыркнув, удаляется. Его свита следует за ним.
По лицу Шефа видно, что ему мучительно хочется закурить. Шеф морщится.
- Взялись, что ли, - говорит он Джоку.
Джок трет шею.
- А, может, ну...
- Фил мне не простит, если я его вскрытия лишу, - говорит Шеф.
- А, - безрадостно говорит Джок.
Вдвоем они заталкивают тело в багажник. Оно еще теплое и хорошо гнется, поэтому упаковать его и завернуть в брезент не составляет труда.
- Возвращаемся, - командует шоферу Шеф.
Хлопают дверцы. Воцаряется молчание.
Машина срывается с места, оставляя за собой шлейф желтой, остающейся висеть в воздухе пыли. Тормоза взвизгивают на поворотах. Шеф роется в карманах, чиркает спичкой, ломает ее, чертыхается и закуривает со второго раза. Джок смотрит в окно, но видит не пейзаж, а отражение в стекле. Точнее, отсутствие отражения.
- Он сказал, его зовут Билли, - зачем-то говорит Джок.
- А, - говорит Шеф и глубоко затягивается. - Вспомнил, значит.