Телефон. Стурка поднял трубку:
– Да?
Элвин перевел взгляд на сгорбившегося Стурку.
– Ты где, в телефонной будке? Скажи мне номер.
Стурка записал цифры на форзаце Библии, которая лежала в номере, и вырвал страницу.
– Я найду телефон и позвоню тебе.
Стурка положил трубку и стал надевать пиджак.
– Из номера никому не выходить.
Он открыл дверь и ушел. Возможно, это звонил Рауль Рива.
Пегги зажгла новую сигарету от окурка старой; она встала у открытой двери ванной, помедлила и перешла через всю комнату к окну. Отодвинула штору и выглянула наружу.
– Странно.
Элвин спросил:
– Ты о чем?
Пегги села на пол и прислонилась затылком к подоконнику.
– Отступление было очень неудачным.
Сезар повернул голову:
– И что?
– Они взяли шестерых из наших людей. Надо быть дураком, чтобы думать, что все они станут держать язык за зубами. Могу поспорить, что прямо сейчас они нас всех сдают.
Сезар повторил:
– И что?
– Так чего мы здесь сидим? Ждем, когда нас заметут?
– Успокойся. – Сезар вытянулся на кушетке. – Пока нам не о чем волноваться.
Пегги мрачно усмехнулась.
– Тише! – крикнул Марио, наклонившись к радио. Диктор говорил:
«…Была арестована меньше часа назад полицией, которая следила за домом в Гарлеме. Ее опознали как Дарлин Уорнер, и ФБР считает, что она является членом группировки, устроившей взрывы в Капитолии. Произведенный арест увеличил число участников этой акции до семи человек…»
– Вот так сенсация. – Пегги закрыла глаза.
– Хватит, – сказал Сезар. – Ты начинаешь действовать на нервы.
Элвин тупо смотрел на обоих. Он не хотел никаких ссор, он слишком устал. Они провели много дней, занимаясь самокритикой, Стурка и Сезар проводили групповую терапию, стараясь вытравить из них буржуазные предрассудки и болезненный индивидуализм. Они работали изо всех сил, чтобы научиться жить в постоянной готовности к борьбе и жесткой самодисциплине; и вот теперь Пегги скатывалась обратно, и притом в самый неподходящий момент.
«Заткнись», – подумал он.
Похоже, его мысль чудом дошла до Пегги, потому что она закрыла рот и не произнесла больше ни слова. Радио слегка гудело, за окном проезжали грузовики, Марио углубился в «Таймс», Пегги курила, Сезар дремал.
Стурка вернулся так тихо, что испугал Элвина. Он оказался в комнате раньше, чем Элвин понял, что он здесь.
– Мы уезжаем вечером. Все подготовлено.
Стурка стал ходить по комнате, раздавая документы. Элвин посмотрел на свои. Поддельные бумаги на какого-то моряка, венесуэльский паспорт, въездные визы в Испанию, Францию и три североафриканские страны. Вот зачем Стурке нужны были фотографии.
Стурка стоял, зацепив большие пальцы за ремень своих брюк.
– Сегодня вечером мы сядем на корабль в Порт-Элизабет – вчетвером, без Марио. Это грузовое судно, зарегистрированное под флагом Либерии, оно идет в Лиссабон. – Его глаза, твердые и бесцветные, как стекло, обратились к Марио. – Ты полетишь на самолете в Марсель. Мы уже об этом говорили. Ты не передумал?
– Честно говоря, у меня немного трясутся поджилки.
– Не думаю, что они тебя вычислили. Но мы должны это проверить.
– А что, если мы ошиблись? Тогда они схватят меня в аэропорту. Сцапают почем зря.
– Это неизбежный риск, Марио.
Марио вздохнул:
– Что ж, значит, надо попробовать.
С самого начала Марио должен был держаться в стороне от ячейки и осуществлять ее связь с остальным миром. В «Мецетти индастриз» полагали, что он занят какими-то маркетинговыми исследованиями среди людей своей возрастной группы. Так Марио объяснил отцу, и тот предоставил в его распоряжение ресурсы своей компании. Каждую неделю Марио появлялся дома, ходил в разные места и совершенствовал свое психологическое алиби. Но сейчас им надо было убедиться, что он по-прежнему вне подозрения. Группа нуждалась в человеке, который мог действовать легально.
Стурка все еще говорил с Марио:
– Сегодня ты должен пойти в банк.
– Сколько вам нужно?
– Очень много.
– Как? Только для того, чтобы посадить четверых людей на это грузовое судно? Вы что, хотите его купить?
– Нет, деньги нужны для другой цели.
За холодной улыбкой Стурки скрывалось недовольство: возражения Марио были грубым нарушением дисциплины.
Скрестив руки на груди, Стурка заговорил с сонным выражением лица, которое обычно появлялось у него во время лекций Сезара:
– Наши товарищи в тюрьме. Их будут судить в понедельник утром. Политики начнут кричать о порядке и законе, по стране прокатятся волны праведного гнева. Если у них не будет достаточно доказательств, чтобы приговорить наших людей, то их сфабрикуют; они не могут позволить себе оставить их в живых. Несколько подпольных газет сделают из них героев-мучеников, хотя список жертв капиталистической власти и без того стал слишком длинным. Мученичество больше ничего не значит.
Элвин слушал напряженно, потому что Стурка никогда не ограничивался философскими рассуждениями – он всегда говорил о деле.
– Возможно, мы должны им напомнить, что эта операция планировалась вовсе не для того, чтобы создать еще нескольких мучеников. – Стурка обвел лица членов ячейки медленным взглядом, и Элвин почувствовал холодок в спине. – У нас была цель. Я надеюсь, мы все здесь помним, в чем она заключалась.
На такую фразу следовало отвечать, и Марио отозвался:
– Чтобы показать всему миру, как много может сделать даже маленькая группа, если она преисполнена решимости отомстить фашистским свиньям.
– Но мы не закончили это дело, – продолжал Стурка. – Задача заключалось не просто в том, чтобы на время вывести конгресс из строя, а в том, чтобы разрушить всю систему. Люди должны были увидеть, что настало время с ней покончить.
– Это не сработало, – сказал Сезар. У него был натужный и гнусавый голос, потому что в этот момент он ковырял во рту зубочисткой. – И причина заключается в том…
– Люди сидят на месте. – Стурка словно не слышал Сезара. – Они ждут, они еще не пришли в движение. Им нужен знак. Их нужно подстегнуть. Революционеры в этой стране ждут, когда мы докажем им, что настало время для революции.
Пегги выпустила сквозь ноздри сигаретный дым:
– Я думала, мы уже доказали это, когда взорвали Капитолий.
– Мы бы сделали это, если бы наши люди ушли невредимыми. – Стурка изобразил из своей ладони арку. – Они наблюдают. Если они увидят, что вагон идет в тупик, то не станут в него прыгать. Понимаете? – Стурка выражался по-английски несколько странно; он провел много времени с американцами, но в основном в других частях света. – Поэтому все, что нам остается сделать, это вытащить наших товарищей.
– С помощью гигантского крюка. – Голос Пегги прозвучал бесстрастно.
– У нас нет времени для твоих сарказмов, – ответил ей Стурка. – Мы вытащим наших людей и увезем за границу. Пристроим их в надежное убежище и будем смотреть, как весь мир потешается над Вашингтоном. Вот в чем наша основная цель. Показать слабость Вашингтона. – Он окинул взглядом Пегги, Сезара, Элвина и Марио, и на его губах появилась слабая улыбка. – Это будет все равно что поднести спичку к высокооктановому бензину.
Пегги спросила, ритмично покачиваясь взад-вперед:
– И что мы должны делать? Покупать телевизионное время, писать на стенах «Свободу вашингтонской семерке»? Или брать штурмом тюрьму, которую охраняет целый полк? Я не представляю себе, каким образом…
– Семерке? – переспросил Стурка. – Семерке?
Сезар среагировал на секунду раньше Элвина, он пояснил:
– Они взяли Дарлин.