Рефрижераторы загнали на территорию снятой в аренду плодоовощной базы. Осадили машины к грузовым люкам, открыли дверцы и спустили вниз раненых и пленных.
— Выставьте охранение, — распорядился Резидент. На проходной, вдоль заборов, на крышах встали дозорные.
Пленных собрали в овощехранилище.
— Мне нужно знать о вас все. Мне нужно знать, кто вы, чем занимаетесь, кто вас направляет. Жизнь я вам не обещаю, если даже я вас пожалею, вас достанут ваши хозяева. Это вы знаете не хуже меня. Но я обещаю сохранить жизнь вашим близким. Или не сохранить, если вы будете упрямиться.
Подумайте… Подумайте об их судьбе…
Пленники знали, что их не пугают, что им предлагают сделку. Но все равно они молчали…
— Давайте их мне по одному…
Пленников заводили в подсобку и оставляли один на один с человеком в маске.
— Вы будете говорить? — спрашивал он.
И, не дождавшись ответа, доставал шприц и ампулу с «сывороткой правды».
Дозы были лошадиные, и пленники мгновенно «отключались».
— Твоя фамилия и имя? Говори! Говори быстро! — настойчиво требовал Резидент.
— Я… Я не могу…
— Твои фамилия, имя, отчество, звание!.. Ты должен сказать. Ты обязан сказать.
Говори…
И большинство начинали говорить. Они готовы были сопротивляться самым страшным пыткам, но они не умели противостоять наркодопросу. Их этому просто не учили.
— Кто ваш командир?..
— Где вы дислоцируетесь?..
— Назовите домашние адреса ваших сослуживцев…
Каждый из допрашиваемых знал не так уж и много, но, рассказывая о том немногом, что он знал, он добавлял свой фрагмент в выкладываемую Резидентом мозаику правды.
Следующему вошедшему в подсобку пленнику Резидент называл его домашний адрес, имена членов его семьи и рассказывал, какие маршруты городского транспорта ведут к порогу его дома.
— Имеет ли смысл скрывать то, что я все равно узнаю? От других узнаю, как узнал твой адрес.
Подумай, кого ты защищаешь — хозяев, которые за твой счет набивают карманы, сами при этом не рискуя? Они подставили тебя, послав сюда, а ты их выгораживаешь. И даже готов ради их благополучия пожертвовать своими детьми!
Неужели они тебе важнее твоих детей?..
И многие начинали говорить без сыворотки.
Первыми — бывшие бойцы генерала Крашенинникова. Которые в это дело ввязались не по своей охоте. Которых, чтобы завербовать и повязать кровью, заставили расстреливать в тире, вместо мишеней, своих бывших однополчан.
Им хранить молчание было вовсе глупо. Они получили шанс отомстить своим обидчикам. Хоть так, хоть после своей смерти…
Они нарушили молчание.
— Лагерь находится…
Фамилия командира…
И другого командира…
И еще в часть приезжал один тип…
— Кто конкретно? Что он делал? Что говорил? Опишите его внешность, особые приметы… Вопросы множились.
— В каких операциях вы принимали участие?..
— Где получали оружие?..
— Боеприпасы?..
— Сколько вам платили за операцию?..
И частные, не относящиеся к расследуемому делу вопросы. Про тот первый вертолетный десант. Про бой возле части генерала Крашенинникова, где погиб Помощник.
— Так это были вы? Вы?..
Это были они, причем были с двух сторон. Были те, что пытали Помощника в подвале казармы, и те, что, прикидываясь «кочками», пытались взять его в плен во второй раз, расстреливая из снайперской засады первых. Тогда они были еще не вместе, тогда они были порознь.
И Резидент не преминул разыграть вновь открывшиеся факты.
— Они же стреляли в вас тогда, после взрыва! Возможно, стреляли в тебя. Убили твоих друзей. А ты…
И языки развязывались все больше…
Если люди размыкают рот, закрыть его им уже невозможно. Уже бессмысленно.
Заканчивался одиннадцатый час видеозаписи, когда информация стала иссякать, когда пошли повторы. Это значило, что пленники сказали все, что знали. И перестали быть нужными.
— Что с нами будет? — спросили они.
Хотя знали, что будет. Сами не раз ходили за «линию фронта», брали «языков», «потрошили» и, «выпотрошив», ликвидировали.
— Мы можем написать домой?
— Можете… — секунду помедлив, ответил Резидент. — Я опущу ваши письма в почтовый ящик.
И это было единственное, что он мог для них сделать. Только это.
— Дайте им бумагу и ручки и… после разберитесь с ними, — приказал Резидент офицерам-отставникам.
— Но мы не можем, ведь они безоружны, — тихо возразил кто-то из офицеров.