— Ты должен рассказать нам все. Должен рассказать нам правду.
— Да… Я знаю…
— Тебя перевербовали?
— Нет.
— Но хотели?
— Нет, их интересовала только информация.
— Которую ты им дал!
— Нет, я ничего не сказал.
— Или все-таки сказал?
— Нет.
— Намекнул?
— Нет.
— Но хотел? Сомневался? Боялся?..
— Нет.
Да.
Да.
Нет…
Дальше должен был последовать ультразвук. И СВЧ-облучение. И торсионное излучение. Потому что, когда хотят узнать правду, все действуют одинаково.
Они подвергнут его торсионному облучению, лишат разума. И ликвидируют.
Или не подвергнут. Но все равно ликвидируют.
Потому что он засветился. И значит, бесполезен. А бесполезных работников Контора отправляет на «заслуженный отдых». На вечный отдых. Чтобы не раскрыть себя. Чтобы не подставить действующих агентов.
Таковы правила.
А кто виноват — ты или обстоятельства, не важно. Уже не важно.
Его не убили там. Его убьют здесь. Но убьют в любом случае. И ничего тут не сделать. Хотя бы потому, что туда, спасая его, пришла Контора. А сюда никто уже прийти не может.
Все. Конечная станция. Можно освобождать вагоны…
Когда за ним пришли и вывели из «палаты», он уже знал, куда его ведут.
Его поведут по коридору до ближайшего лифта. И спустят на лифте вниз, в подвал…
Его довели до лифта. И спустили в подвал.
Потом по коридору доведут до гаража…
По широкому, без дверей коридору они дошли до подземного гаража.
Посадят в машину, в рефрижератор или закамуфлированный под бензовоз микроавтобус…
Его подвели к бензовозу. Подняли к раскрытому люку и спустили вниз по лестнице. Внутри цистерны были оборудованы сидячие места. Рядом сел Куратор. В люк опустили емкость, которую заполнили соляркой. И бензовоз оказался под самую горловину заполнен горючкой.
Далее могли быть варианты.
Вариант первый — выстрел в затылок, расчленение, растаскивание по лесополосам частей его тела.
Вариант второй — медицинский кабинет — последний, жесткий, с наркотиками, гипнозом, излучениями, вживлением в мозг электродов и прочей подобной ерундой допрос, и далее все то же самое — выстрел, расчленение…
Бензовоз остановился. Люк открыли. Горючку выкачали, «пробку» убрали.
— Выходи!..
Они вскарабкались по лестнице наверх. Увидели подземный гараж.
Значит, вариант номер два.
Его провели по подземному переходу до лифта. Подняли на третий этаж. Сопроводили по коридору до нужного кабинета.
— Здесь. Толкнули дверь.
За дверью был медицинский кабинет, был похожий на операционный стол. И была куча каких-то приборов.
— Сюда, пожалуйста, — показал врач.
Резидента разложили на столе. В глаза ему ударил яркий свет операционного светильника. Кто-то поправил ему голову. Кто-то склонился над его лицом.
Сейчас узкий, словно остро заточенное шило, луч ультразвука, легко пройдя сквозь кость черепа, пронзит его мозг, выжигая нейроны…
— Мне все понятно, — сказал голос. И склонившаяся над ним тень ушла куда-то вбок. — Можете готовить его к операции…
Его сняли со стола, посадили на табурет, побрили голову, снова втащили на стол, обложили голову салфетками, протерли голый череп и лицо спиртом…
Значит, не ультразвук, значит, электроды… Выпилят в черепной коробке «окно», откроют мозг, навтыкают в него тонкие металлические проволочки, на которые будут подавать электроток, подавляя волю и раздражая речевые центры…
Значит, так…
На лицо, закрывая нос и рот, легла маска. Зашипел газ.
«Жаль…» — успел подумать он.
И отключился…
Когда он пришел в себя, он понял, что помнит, кто он и что с ним было. Значит, мозг не разрушен…
И еще почувствовал, что у него болит лицо. И все сильнее и сильнее болит.
«Что вы сделали с моим лицом?» — хотел спросить он стоящего рядом врача. Но спросить не смог.
Неужели они отключили ему речь?..
— Хочешь знать, что мы с тобой сделали? — усмехнулся врач. — Сделали… А что сделали, ты узнаешь не теперь, узнаешь потом. Потерпи.
Через несколько недель с него сняли повязки.
И подняли над ним большое зеркало.
В зеркале отразился средних лет мужчина. Отразился не он.
Или все-таки это торсионка и у него просто сдвинулось сознание?
— Нравится? — спросил врач. — Лично мне — нравится. По крайней мере, это лучше, чем то, что было раньше. А будет еще лучше. Будет вот так…
И он показал фотографию. На которой был популярный западный киноартист.
— Ну, или примерно так. Почему-то меня просили не делать тебя слишком красивым. Хотя мне непонятно, я бы мог…