— Но ты добр ко мне, а я воспитана хорошо. Как-то тяжело не выразить признательность.
Он таращится на меня… Серьезно, таращится. Делает шаг ближе и хватает за подбородок. Я чувствую его дыхание на своем лице, пока он поворачивает мою голову из стороны в сторону. Какого черта он делает?
— Что?..
— У тебя глаза разного цвета. Почему я раньше не замечал? — спрашивает он, рассматривая меня. — Голубой и зеленый.
— Это называется гетерохромия. И ты не видел, потому что я не хочу, чтобы люди это видели. У меня линзы карего цвета, наверное, в какой-то момент я их потеряла.
— Почему ты прячешь такую красоту? Что-то настолько редкое, что делает тебя другой.
Я отталкиваю Хантера и открываю холодильник, чтобы взять молоко.
— Я уже достаточно другая. Мне не нужно быть еще большим фриком, чем сейчас. Ты добавляешь молоко в омлет?
— Ни за что. И ты не фрик. Тебе нужно быть увереннее, подруга. Взгляни на себя по-настоящему.
— Оно придает яйцам форму. И мне хватает уверенности, — возражаю я.
На самом деле, мне не кажется, что со мной что-то не так, но есть глупые и осуждающие люди. Предпочитаю не давать им еще больше причин, чтобы косо на меня смотреть. На десятку не претендую, но мне и с этим нормально.
— М-м. Я лучше всех готовлю яйца. Увидишь. Просто сядь и готовься удивляться.
Я наблюдаю, как Хантер достает яйца, грибы и шпинат вместе с помидором.
— А как же сыр? Нельзя готовить омлет без сыра.
— Я не ем молочные продукты, кроме мороженого, — усмехается он. — На твою порцию я положу тертого сыра.
Хантер достает смесь из четырех натертых сыров, и я улыбаюсь. Этот парень добрее, чем думает. Интересно, неужели ему кто-то причинил боль?
— Спасибо.
Он закатывает глаза с притворным раздражением. Я продолжаю наблюдать за ним, как он двигается по кухне. То, как он готовит, на удивление сексуально и так по-домашнему, и мне вдруг хочется то, чего хотеться не должно — пробуждается голод отнюдь не к яйцам.
— Ты снова трахаешь меня взглядом? — спрашивает Хантер, стоя спиной ко мне и переворачивая омлет.
— Что? Нет! Я не трахаю тебя взглядом! Что это вообще значит?
Он выключает конфорку, выкладывает омлет на две тарелки и проходит мимо меня. Я иду за ним к столу.
— Ты часто так делаешь, знаешь? Пялишься на меня, испуская сексуальные вибрации.
— Это нелепо. Я даже не думаю так о тебе.
— Так? — Он так близко сейчас, что, прижавшись спиной к обеденному стулу, я чувствую его твердость своим животом. У меня перехватывает дыхание. — Или так? — спрашивает он, убирая волосы с моего плеча.
Я прижимаю руки к прессу Хантера с единственной целью оттолкнуть его. Святой боже, он твердый, как камень.
— Я думаю о тебе лишь как о д-д-р-р-уге, — заикаюсь я.
— Ты хочешь трахнуть всех своих друзей или только меня? — интересуется он. — Ты все еще думаешь о том, чтобы просто потрахаться?
— А сейчас ты стопроцентно издеваешься надо мной. Я не хочу заниматься сексом с тобой и никогда не говорила о том, что хочу просто потрахаться.
— Я ничего не говорил про секс. Я сказал «трахаться»… это другое. А прошлой ночью ты спросила меня, каково это «просто трахаться». Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, дорогая.
— Я налью нам апельсинового сока, — говорю я, не зная, что еще сказать.
Боюсь, что могу признать его правоту. Не помню, чтобы говорила с ним о сексе, но солгу, если скажу, что не думала, как это будет — быть с ним хоть один раз, узнать, из-за чего весь сыр-бор. Хантер отходит от меня, и мое тело буквально чувствует утрату.
— Я не пью фруктовые соки. Просто воду.
— Конечно, — отвечаю я, практически убегая к холодильнику. Черт, он слишком проницательный. Придется держать себя в руках в его присутствии.
— Что это так вкусно пахнет? — спрашивает Лидия, когда заходит на кухню.
— Хлопья, — улыбается Хантер.
— Ха-ха. Кто приготовил эти омлеты? А, не важно. Это обычный завтрак Хантера. Он никогда не делает его для кого-то другого, поэтому тебе повезло, — говорит она мне.
Он такой добрый только ко мне? Он жалеет меня? Потому что с меня хватит жалости.
— Вы слышали об изменении в расписании? — интересуется Лидия.
— Какие изменения? — спрашивает Хантер, отламывая кусок омлета.
— Похоже, отец Блэйна вывел его на «Ла Перла». В следующем месяце один из его журналов отдает этому бренду целый разворот. Блэйн фотографирует, а угадайте, кто будет моделью? — Она быстро кружится. — Я! Еще будет несколько других девочек, но это так потрясно.
— Кто другие модели?
— Алисса и Эленор, — говорит она, закатывая глаза.