Его тревожило подозрение, что если Эрнест так думает, то он, того и гляди, окажется прав.
— А если это окупится?
— Если, если! — прервал он жену. — А на что мы будем жить до тех пор? Годы пройдут, пока мы вернем эти деньги. А скорее всего совсем не вернем, все ухнет к чорту.
Спор на этом не кончился.
— Я отдаю свои табачные акции Эрнесту, — объявила она решительно. — Если ты помогаешь одному, я помогу другому.
— Хорошо тебе говорить, — возразил ей мистер Бантинг и погрузился в размышления, нескончаемые и несвязные, в ходе которых он вел воображаемый спор с Крисом, с Эрнестом, с мистером Ролло, и их воображаемые неразумные ответы так разволновали его, что у него заболела голова и мысль работала, как динамо. Тем временем жена безмятежно спала, — он даже позавидовал ей в том, что она ничего не смыслит в делах. Погасли уличные фонари, часы в прихожей затикали громче, и мистер Бантинг очень удивился, когда они пробили три.
Три часа ночи! Четыре часа, как он лежит и спорит сам с собой, а к чему пришел? Ровно ни к чему.
Безнадежное чувство — обычное при бессоннице, — что заснуть уже не удастся, а вставать слишком рано, овладело им. Он лежал без движения, тупо глядя в потолок.
Мистеру Бантингу и самому было не вполне ясно, как и когда он дал согласие переговорить со всеми теми специалистами по разным отраслям техники, которые являлись к нему в ближайшие несколько недель. Однако всеми подразумевалось, что он дал это согласие — сначала выслушивая, что ему говорили, а потом проявляя слишком уж очевидный интерес к делу. Приходил к нему и архитектор, выказавший весьма лестное внимание к его плану гаража и даже захвативший этот план с собой. Приходил и инженер из Лондона, появившийся в доме совершенно неожиданно и затеявший разговор о водонепроницаемых слоях и о том, что на глубине трехсот футов вода будет наверняка. Приходили мистер Игл и мистер Ролло, разные эксперты-строители и стряпчий. Все это происходило не по желанию мистера Бантинга, а как бы само собой и шло дальше своим чередом, невзирая на все его протесты. Его точно уносил поток деловых разговоров и обсуждений, не считаясь ни с его волей, ни с доводами разума — его брали приступом лощеные джентльмены-специалисты с мягкими манерами и медовыми речами.
— Весь план чисто экспериментальный, — беспрестанно напоминал он всем этим людям (он разыскал-таки в словаре это полезное слово). — Пока только экспериментальный — ничего больше. — Надо было вести себя как можно осторожнее и осмотрительнее. — Наподобие змеи! — бормотал он про себя.
И все-таки было очень приятно сидеть в гостиной мистера Игла и быть центром всеобщего внимания, потом, выпив хересу, отправляться во двор прачечной и там определять точное место для колодца, заглядывая в представленную инженером светокопию. Ему было приятно слушать почтительные разъяснения инженера, — по крайней мере видно, что тот с ним считается как с деловым человеком. Приятно было, что прачки смотрели на него с любопытством и, как выяснилось из случайно услышанного им замечания, думали, что он «собирается купить прачечную». Он даже слегка позировал и с понимающим видом кивал инженеру, говорившему что-то такое насчет альбуминового аммиака. Он даже отвечал что-то не совсем определенное, но в утвердительном смысле, и ему и инженеру-водопроводчику, но природная осторожность заставляла его время от времени повторять, что все это только экспериментально, — они понимают, что он хочет этим сказать. И с каждым днем его все сильнее одолевали сомнения, понимают ли они его.
Сыграв роль капиталиста, он возвращался домой и там переживал неизбежную реакцию. Он сидел перед камином и силился привести в порядок свои впечатления. Им овладевало странное чувство, что он потерял всякую власть над событиями и даже над собственными речами и поступками. Ловкие люди толкали его в разные стороны, а он только делал вид, будто может финансировать всякого рода проекты. Под конец он не на шутку испугался, что дело зашло так далеко, отступать уже было поздно, но итти вперед тоже было нельзя.
Не торопясь, взяв карандаш и блокнот, со свойственной ему методичностью, он подсчитал все расходы. Оба плана были практически осуществимы и даже выгодны — в этом он убедился, взглянув на дело вполне трезво. Для его сыновей в них заключалось прочное основание будущей жизни и полезной работы, которая могла привести к обеспеченности, — не скоро, но постепенно, со временем, быть может, когда его самого уже не будет в живых.
Все это опять сводились к давно знакомой теме. Жертвовать собой. Давать и давать, не только деньги, но и моральную поддержку, и советы, и все, что у тебя есть. Возделывать виноградник, с тем чтобы плоды его достались детям. Вот что значит быть отцом.