— И при Гитлере и при ком угодно. Я, конечно, не хочу, чтобы у нас здесь был гитлеровский режим. Я верю в демократию.
— А-а! — с облегчением сказал мистер Бантинг, решив, что в словах Эрнеста о патриотизме таился какой-то иной смысл, доступный пониманию только «высоколобых». Для него же, как человека практического, вопрос стоял проще: британская империя против гуннов. Мистер Бантинг вспомнил последнюю войну, и многое, что лежало погребенным в его памяти, снова воскресло: «Лузитания», немецкие зверства в Бельгии, вытягивание из населения денег на военные нужды и жульнические махинации, в которых все эти деньги пропали. Эрнест многого не знает; он слишком молод.
Но тут Эрнест прервал его размышления. Оказалось, что он знал очень много о той войне и ее последствиях. Он знал гораздо больше отца и вполне мог переспорить его.
— Если бы мы отнеслись к немцам справедливо...
Мистер Бантинг вскипел. Собственно говоря, он кипел уже давно, но до сих пор ему удавалось сдерживать себя, а сейчас он ощутил потребность дать, наконец, выход своему негодованию.
— Отнеслись справедливо? А они бы к нам как отнеслись? Да их совсем надо было придушить!
— Браво, браво! — воскликнул Крис, оказывая неожиданную поддержку отцу, что пришлось бы тому гораздо более по душе, если бы Крис тут же не добавил: — Просто не дождусь, когда меня возьмут в армию!
— Прекрасно, — сказал Эрнест. — Но вот увидите: когда эта бойня и разрушение кончатся, мы опять сядем с немцами за один стол и будем сообща налаживать жизнь. И если опять будет заключен несправедливый мир, начнется еще одна война и следом за ней другая, и так до бесконечности.
— Пока что мы их не побили, — весьма практически заметил Крис. — Подожди, die Luftwaffe еще даст о себе знать.
— Побьем, побьем, да еще как, — сказал мистер Бантинг, учуяв в словах Криса пораженческие настроения. Сыновья раздражали его, и Крис, пожалуй, даже больше, чем Эрнест, потому что он вечно совался с этой Luftwaffe. Мистеру Бантингу не сразу удалось выяснить, что это странное слово значит всего-навсего «германские воздушные силы». Так почему не говорить именно так или еще лучше: «воздушные силы гуннов», если уж выражаться точно?
Мистер Бантинг чувствовал, что из всех обитателей «Золотого дождя» единственный, кто действительно хочет побить немцев, это он сам, и только он занимает здесь твердую и смелую позицию, как и подобает истинному Джон Булю. К войне надо относиться так же, как и ко всему остальному, говорил он сыновьям; хочешь выйти победителем, впрягись в нее, не жалея сил.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Когда в следующую субботу мистер Бантинг подымался вверх по Кэмберленд-авеню, из его фибрового чемоданчика чуть слышно доносился звон стеклянной посуды. Источником этого звона, весьма музыкального, особенно на слух мистера Бантинга, были две бутылки «принца Чарли». Две бутылки! Вот уж сколько времени у мистера Бантинга не было в доме ни одной, но сегодня он впервые получил жалованье заведующего железо-скобяным отделом.
Мистер Бантинг пил виски исключительно с лечебными целями, имея в виду свой желудок. Виски обладало то ли слабительными свойствами, то ли уменьшало выделение газов; откровенно говоря, точно он не помнил, но «Домашний лекарь» высказывался в пользу этого напитка, предостерегая, однако, против злоупотребления им; что, конечно, не относилось к мистеру Бантингу. Его беспокоила вторая бутылка, приобретение которой граничило с расточительством. Впрочем, она была куплена потому, что мистер Бантинг опасался неминуемого введения военного бюджета. Министр финансов уже не раз опережал его в этой области, повышая налог на виски, когда, казалось, повышать было уже некуда. Таким образом, покупая вторую бутылку, мистер Бантинг руководствовался принципами экономии. Однако вдаваться в подобные объяснения дома было бы рискованно, — их могут встретить скептически, и, что еще хуже, дети способны воспользоваться этим случаем и накупить себе дребедени, на которую министр финансов и не подумает повышать налог. Разумнее всего будет спрягать вторую бутылку в шкаф в спальне — для гостей.
Мистер Бантинг поднимался в гору медленней обычного; от спешки его удерживал легкий звон, доносившийся из чемоданчика. Кроме того, знакомая дорога так менялась теперь день ото дня, что тут было на что посмотреть. Мешки с песком вокруг телефонной будки, мешки с песком вокруг поста воздушного наблюдения, мешки с песком в окнах. Широкая белая полоса вдоль тротуара и вокруг каждого дерева. Получалось довольно красиво, — так, вероятно, делают на континенте. То тут, то там земляные щели в садах или пустой дом с заколоченными окнами. Все это было в новинку мистеру Бантингу, потому что на неделе он возвращался домой поздно, в первобытной тьме, освещая дорогу фонариком. Поравнявшись с почтовым ящиком, он бросил на него недоверчивый взгляд, стараясь запечатлеть в памяти его местоположение, чтобы не натыкаться впотьмах на этот предмет, ибо несчастные случаи на затемненных улицах уже бывали.