— Вот и мы, — возвестил он, забежав на кухню поздороваться с женой. — Все дома? Прекрасно. Сейчас, только воротничок сниму, — и привел свои слова в исполнение, не замечая негодующе поджатых губ Джули, которая теперь часто подумывала, как же это будет, если она когда-нибудь станет невестой и ей придется приучать жениха к простецким замашкам папаши.
— Пирог с кроликом! — воскликнул Бантинг, ловко подцепляя на вилку кусок, мастерски испеченного пирога. Как только в тесте показались поддающиеся опознанию части кроличьего скелетика, Джули вся передернулась.
— Фу! Дохлый кролик. Какая гадость!
Мистер Бантинг повернулся к ней, словно громом пораженный.
— А что такое? Пирог как пирог...
— Она заделалась вегетарианкой, — пояснил Крис. — Собезьянничала в конторе у своего начальника.
— Как это гнусно — убивать животных! — сказала Джули. — Мы лишаем жизни несчастных, ни в чем неповинных кроликов только ради еды. Кто нам дал такое право?
Мистер Бантинг замер с вилкой в руке, глядя во все глаза на дочь. Это что-то новое. А она, выразив протест, сидела теперь вся розовая, в ореоле морального подвига. Повидимому, Джули не отстает от братьев. Вместо того чтобы умнеть с годами, дети так забивают себе голову всякой чепухой, что теряют последнюю способность рассуждать здраво и логично.
— Разрежь пирог, Джордж, — сказала миссис Бантинг.
— Сейчас разрежу, можешь не сомневаться.
Его возмутило, что ему отказывают в гуманности только на том основании, что он ест пирог с начинкой из кролика. Мистер Бантинг был человек очень добрый. Сколько пауков он спас из ванны и выпустил на волю за окошко. Но он считал, что между кроликом, скачущим по килвортскому лесу, и кроликом, запеченным в пирог, нет ничего общего. Пирог есть пирог, одна из самых вкусных вещей на свете.
— Не увлекайся пирогом, Джордж. Ты же плохо перевариваешь сдобное тесто.
— Ладно уж, ладно, — довольно резко ответил мистер Бантинг. Он сердился, если ему мешали наслаждаться любимыми блюдами, а миссис Бантинг только это и делала. Когда на обед была курица, никому и в голову не приходило, что слабый желудок отца дает ему право на большую часть грудки.
— Как дела, Крис? Получили бензин? — спросил он.
— Нет еще, но я заполнил бланк заявки.
— Заполнил бланк. Это уже достижение.
— Без этого все равно не обойдешься.
— Правительство ни о чем другом, кроме бланков, не думает, — сказал Эрнест. — Бюрократизм, и больше ничего. Бланк-то заполнишь, а они его затеряют.
— В Германии, наверно, еще хуже, — сказал мистер Бантинг с обычным для него патриотизмом. — А что ест Джули?
— Орехи.
— Очень подходяще, — сказал Крис. — Орехи — дурочкины потехи.
Мистер Бантинг посмотрел на тарелку Джули. Действительно, орехи, причем рубленые и поджаренные, вроде тефтелей. Хотя это, конечно, дурацкие причуды, но на вид кушанье получилось довольно аппетитное. Он никогда не думал, что орехи можно есть жареными.
— Сюда бы еще подливки, недурно и сбитые сливки, и запить рюмочкой наливки, — задумчиво проговорил он.
Джули вдруг фыркнула: — Ой, папа! Какие ты смешные вещи говоришь!
Мистер Бантинг уставился на Джули, потом на всех остальных. Что тут смешного? Он часто говорил действительно смешные вещи, и намеренно, но они не производили на них ни малейшего впечатления. А стоит только сказать самую простую фразу... И, не желая даже обращать внимания на этих психопатов, он спросил:
— Мама, а какой сегодня пудинг?
— Рисовый. Джули приготовила.
— Какой ужас! — воскликнул Крис, откинувшись на спинку стула, а Эрнест сказал: — Ну, теперь у нас у всех желудки расстроятся.
— Довольно, довольно, — строго остановил их мистер Бантинг. — Просто удивляюсь, почему вы всегда ссоритесь между собой? Надо же Джули когда-нибудь научиться стряпать. Знали бы вы, что мы ели в ту войну.
— В ту самую, которая должна была положить конец войнам, — насмешливо вставил Эрнест.
— Слушай, Эрнест...
— Я вас очень прошу: довольно говорить о войне, — вмешалась миссис Бантинг, к великому облегчению мистера Бантинга, который хоть и собирался возразить Эрнесту, но не знал, как это у него получится. Он поковырял пудинг ложкой и выкроил себе порцию из самой середки.