По словам мистера Бикертона, спрос мирного времени исчез, а спрос военного времени еще не появился. Он прекрасно знает, что теперешняя переходная полоса доставляет мистеру Бантингу много неприятных минут. Польщенный заключавшейся в этих словах похвалой его усердию, мистер Бантинг ухитрился ввернуть в монолог директора словечко «фаза», полагая, что подобное доказательство его эрудиции еще больше поднимет его в глазах начальства.
После таких дней он возвращался домой в самом унылом расположении духа. Его беспокоила война, его беспокоили дела фирмы, его одолевали сомнения в политической прозорливости некоторых членов кабинета. Но, какая бы тяжесть ни лежала на его душе, подходя к дому, он старался стряхнуть подавленность. Мистер Бантинг считал это своим долгом. Остановившись в темноте у калитки, он смотрел на неясные контуры дома. Этот дом был олицетворением всего, чем он обладал, всего, что он любил, всего, что подвергалось сейчас опасности. Действительно ли их жизнь находилась под угрозой, в какой степени, мистер Бантинг не знал, по тень этой угрозы падала на него, когда он подходил к единственному месту в мире, которое он мог назвать своим, к месту, где сосредоточивались все скромные надежды, вся его жизнь. Пути мира стали неисповедимыми, и чем все это кончится — неизвестно. Никто сейчас не властен над событиями. Мистер Бантинг слишком хорошо понимал это.
И он стоял у калитки, призывая к себе мужество и ту веселость, которая есть знамя мужества: пожилой, отнюдь не героического вида англичанин в котелке и в поношенном синем костюме с фибровым чемоданчиком и помятым зонтиком в руках.
Он не первый раз проходил через испытания. Их было много и раньше — болезни, потеря близких, финансовые беды, безработица, гибель всех надежд, возложенных на сыновей. Были и другие кризисы: — скрытые от всех битвы с самим собой в глубинах ума и сердца. И все это он вытерпел и преодолел, и так будет и впредь. Даже если на них упадет бомба, они выкарабкаются из-под обломков и начнут жизнь где-нибудь в другом месте, если, конечно, останутся живы. А если нет, значит, конец. Может быть, они даже не почувствуют этого. Сейчас важно одно: не падать духом и жить, как, всегда, изо дня в день, не опуская рук и не ослабляя хватки.
Мистер Бантинг не переоценивал своих умственных способностей и даже своего мужества. Но он непоколебимо верил в свою способность выдерживать до конца и не ослабить хватку.
Он появился на пороге «Золотого дождя», неловко выставляя напоказ деланное оживление и не умея ни по-настоящему проявить, ни совсем спрятать свои неподдельные чувства. Иной раз его оживление граничило чуть ли не с игривостью. И по этому признаку миссис Бантинг определяла самые его тяжелые дни.
Стоя у камина, здороваясь с семьей, так словно они не виделись, по крайней мере, неделю и не забывая поглядывать на чайный стол, мистер Бантинг услаждал себя мыслью, что у жизни есть не одни теневые стороны. Он пересчитал ее благодеяния. У него прекрасная жена, трое способных детей, хорошо обкуренная трубка, две бутылки «Принца Чарли» и свое место у камелька. Судя по всему что пишут в газетах, у Гитлера нет ни одного из этих благ, а ведь они — лучшее, что может дать жизнь, ради них только мистер Бантинг и работает.
Включив после чая радио, он сделал одно немаловажное открытие: дурные вести кажутся не такими уж страшными, когда слышишь их вторично. В первый раз они буквально сбивают с ног, а потом приходишь в себя и восстанавливаешь равновесие. Во всяком случае это так, если человек обладает британской твердостью духа. В благодушии англичан, вероятно, что-то есть, Кордер прав. Защитная броня для нервов, профилактика... Он еще не успел посмотреть это слово, но ему было понятно, что Кордер имел в виду. Надежный панцырь, с которым не страшны никакие беды... угрозы все развеет ветром, как у Брута.
Он пробежал глазами столбцы объявлений о найме, подыскивая что-нибудь подходящее для Джули, вегетарианствуюший начальник которой, ушел в армию артиллеристом. Трудно будет вегетарианцу в армии, подумал он; впрочем, надо надеяться, что ему там вправят мозги. Его взор остановился на более или менее подходящей вакансии у инспектора продовольственного снабжения — тридцать пять шиллингов в неделю и возможность убедиться собственными глазами, что только немногие люди считают ниже своего достоинства получать карточки на бекон.