После сладкого пили портвейн; он был признан великолепным — Уишарт! Все оказались прекрасными дегустаторами. Портвейн бывает иногда слишком крепкий, иногда переслащенный, а иногда от него болит голова. Но этот в самый раз. А что может быть лучше хорошего портвейна? Даже Оски улыбнулся. Он то и дело запускал палец под тесный стоячий воротничок и после одной из таких операций мистер Бантинг, наконец, понял, почему у Оски такой необычайный вид сегодня.
Мистер Бантинг встал, готовясь провозгласить тост за здоровье молодых. И, уже стоя, он почувствовал что-то неладное, какие-то странные ощущения в желудке, напоминающие морскую болезнь, но, как и подобало истому британцу, оставил их без внимания. Он кашлянул, мужественно прочищая горло.
— Сегодня у нас торжественный день. Весьма торжественный день. Праздник Гименея. — На всякий случай он поставил стакан на стол. Вкусных вещей, которых его желудок не переваривал, было съедено много, и мистеру Бантингу больше всего хотелось принять содовую таблетку, но сейчас не оставалось ничего другого, как одернуть жилет, и он одернул его недрогнувшей рукой, словно показывая этим, что осложнения внутреннего порядка могут подождать. Короткая пауза была заполнена криками: «Браво! Браво! Тише!» — и миссис Оски прервала свои хлопоты, готовясь слушать продолжение тоста.
— Сердец возлюбленных стезя да будет легкой, без препон. — Заметив, что Оски уставился на него, как истукан, мистер Бантинг добавил: — Как сказал поэт.
Мы знаем, все знаем, каждый из вас знает... Мэри, что это за безобразие? — спросил он с неожиданной вспышкой раздражения.
Заунывный вой, будто тысячи пил вдруг сорвались на всем ходу, заглушил его голос. Все замерли, вслушиваясь. — Что за ч... — Начал мистер Бантинг.
— Сирены! — вскрикнул Оски. — Воздушная тревога! — Он схватил свой шлем. — Все в убежище. Спокойно. Не волноваться.
— Ах, попадись они мне... — начал мистер Бантинг, все еще стоя в ораторской позе.
— Докончите свою речь в щели, — пресек его Оски. Тон у него был крайне официальный.
Они вышли в сад. Необходимость прервать свадебный завтрак вызвала всеобщее негодование. Миссис Бантинг сказала: — Как это похоже на немцев. — А Джули, глядя в облака, повторяла: «У-у!» — яростно и кровожадно.
— Вы, барышни, идите ко мне в щель, — распоряжался Оски. — Вот здесь можно пролезть. Не потопчите лук.
Спокойно и деловито Оски развел всех в предписанные по инструкции безопасные места. Мистер Бантинг даже находил его спокойствие и деловитость чрезмерными. Оски явно испытывал удовольствие, впервые применяя на практике все то, что ему было известно об обязанностях начальника пункта противовоздушной обороны. Убедившись, что все рассажены по щелям, он обозрел небо, где еще не было видно ни одного самолета, и отправился на свой пост, уверенный, что ему удалось перехитрить противника.
Молодожены, мистер Бантинг и миссис Бантинг сидели все четверо в щели на скамейке в непривычной темноте и сырости. Они еле переводили дух, точно пассажиры, чуть не опоздавшие на поезд, который вот-вот тронется. Они прислушивались, смотрели на маленький кусочек неба, видневшийся в квадрате входного отверстия. Все нервно ждали, что будет дальше.
— Трологиты, — пробормотал мистер Бантинг. — Вот мы кто — настоящие трологиты.
— Джордж! — вскрикнула миссис Бантинг, протестуя против употребления таких сомнительных словечек.
— А здесь неплохо, — весело сказал Эрнест.
— Свадьба все-таки состоялась, мистер Бантинг, — сказала Эви, — и даже позавтракать успели.
— Да, — рассеянно ответил он. Если бомба упадет в задний конец щели, им надо пригнуться, а если в передний... Эти тактические соображения были прерваны мыслью о более неотложном деле. Мистер Бантинг встал, подошел к выходу, посмотрел направо, налево и прислушался. Секунду его глаза задержались на Эрнесте, точно он хотел обратиться к нему с какой-то просьбой. Потом решение было принято.
— Я сейчас! — крикнул он и, выбравшись по ступенькам наружу, сразу почувствовал себя совершенно беззащитным и уязвимым. Он кинулся через лужайку к дому. Остановился у двери. В воздухе раздалось «пшш», и он втянул голову в плечи, но это был всего-навсего ветер, прошумевший в кустах «Золотого дождя». Наверху по прежнему ни звука; если верить Оски, тревогу объявляют с пятиминутным запасом. Сердце у него колотилось, во рту все пересохло. Он сполоснул чашку, выпил воды и пошел искать противогазы.