— Вы совершенно правы, сэр, — отвечал мистер Бантинг, мысленно запоминая второе и записывая первое слово, чтобы потом справиться в толковом словаре.
— У нас в Англии тоже бывало автократическое правление — в далеком прошлом, конечно. Помазанник божий и так далее. Идея ошибочная, но все они, по крайней мере, были джентльмены. Мы никогда не повиновались каким-то прохвостам.
— А ведь был простой маляр. В этом, конечно, ничего плохого нет. И все-таки странно, сэр; каких-нибудь десять лет тому назад вы могли бы видеть там, как этот самый Гитлер красит водосточную трубу!
Взгляд мистера Бикертона задумчиво остановился на его помощнике. — В самом деле. Мне это никогда не приходило в голову. Что же, будем продолжать?
— Отчего же, пока они еще далеко.
Мистер Бикертон сел и, словно отогнав от себя мысль о несовершенствах своего собеседника, сказал:
— Нет, вы славный малый, Бантинг.
— Я, сэр? — Взгляд мистера Бантинга выразил неподдельное изумление, но минутой позже он покраснел от удовольствия. — Да что вы, сэр, — пробормотал он и окончательно смутился.
Спустившись вниз, он обнаружил, что магазин уже заперт, — его шеф всегда забывал о времени. Единственными звуками было позвякивание ведра, шлепанье тряпки и напевающий что-то голос миссис Масгрэйв, только что приступившей к субботней уборке. Чувствуя, что удовольствие от полученного комплимента все растет в нем, мистер Бантинг довольно ласково приветствовал ее, воздержавшись от замечания, что медные ярды на прилавках чистить не стоит, так как от этого только липнет к пальцам вонючий состав.
— Мистер Бантинг, — сказала она, понизив голос, — вы меня извините, что я вам раньше этого не говорила, но мне так жалко было, когда вашего сына убили.
Он тотчас же насторожился. — Благодарю вас, миссис Масгрэйв.
— Да, очень жалко. Очень. Бедный мальчик, а все из-за этого Гитлера. И такой молодой. Ведь он у вас летчик был, кажется?
— Да, — ответил мистер Бантинг, не отрывая глаз от стола, по которому сновала взад и вперед тряпка миссис Масгрэйв.
Она, как видно, приготовилась к сочувственной, дружеской беседе. — Каково-то его матери это переживать! Просто ужас. Как же это случилось?
Мистер Бантинг почувствовал, что ему становится невмоготу. И тут его осенило.
— Как ваш Чарли? — спросил он вдруг.
— Разве я вам не говорила? — Она выпустила из рук тряпку и оперлась всем своим тщедушным телом о стол. — На прошлой педеле немцы бросили бомбу как раз там, где стояла их часть. На то самое поле, вот проклятые!
— Чарли не ранен?
— Нет, но он слышал, как бомба взорвалась. По-моему, военное министерство должно перевести войска куда-нибудь в другое место. Как вы думаете?
— Без сомнения, — серьезно ответил мистер Бантинг, проходя в закуток, где он надел пальто и шляпу и постоял несколько минут молча, борясь с приступом растревоженного горя. Потом, словно вспомнив одну из своих прописных истин, он глубоко вздохнул и побрел по отделам к выходу, чтобы слиться с толпой на улицах в вокзалах Лондона.
Возвращаясь домой к концу дня, после визита к рекомендованному Оски торговцу семенами за каким-то удивительным карликовым горошком, мистер Бантинг увидел, что впереди маячит фигура Ролло-младшего, наподобие вставшего поперек дороги броненосца. Сигналы с его стороны были самые дружественные; встреча поразила его, как самый необыкновенный в мире случай. Крепким рукопожатием и громогласными восклицаниями он старался показать, что понимает, как мистер Бантинг рад и даже счастлив его видеть.
Да, он в отпуску. Мистер Бантинг, может быть, этого не знал? Он ехал всю ночь и попал домой в два ноль-ноль, совершенно точно. Теперь он был переполнен до краев добродушием и желанием услужить, кстати, у него тут под рукой «кортон-дэвид». И пяти минут не пройдет, как мистер Бантинг будет дома.
— Гм, — произнес мистер Бантинг, с сомнением глядя на машину, которая угрожающе мурлыкала, как хищный зверь перед прыжком.
— Мне это нетрудно, — уверял его Берт, распахивая перед мистером Бантингом дверцу и широким жестом загоняя его в машину. Почти в тот же миг он и сам вскочил с другой стороны, и «кортон-дэвид» рванулся с места. — Скользит, как по бархату, — объяснил Берт. Ему, казалось, нехватало привычного в бронетанковых частях грохота и скрежета, гусениц.
По дороге он сообщил, что все утро осматривал пострадавшие районы Килворта. Они неизгладимыми чертами запечатлелись в его памяти. В немом бешенстве он перешел с одной скорости на другую.