— Это что такое, Слингер?
— То есть что, сэр?
— Вот это, — мистер Бантинг сделал широкий жест. — Это не наш товар.
— Простите, сэр, а я думаю, что наш, — ответил Слингер с язвительной вежливостью.
— А я вам говорю — не наш, — возразил мистер Бантинг, почуявший дерзость в слингеровском «простите».
— Посмотрите! — он поднес дурхшлаг к самому носу Слингера. Слингер посмотрел, но промолчал.
— Ничего не видите? — Нет, не вижу, — с вызовом ответил Слингер.
Мистер Бантинг окинул его презрительным взглядом.
— Где уж вам увидеть! — и он бросил дурхшлаг в раскрытый ящик. — Форма для пудинга! — заметил он с убийственным сарказом, беря в руки другой образец чехословацкого производства. — Кастрюля! Посмотрите, что это за кастрюля, Слингер! И тут ничего не видите? Как это попало к вам?
— Вероятно, потому, что адресовано нашей фирме.
— Едва ли. Скорее вашему старому жулику Билсону.
Слингер подошел к ящику, содрал ярлык и молча подал его мистеру Бантингу.
Да, ящик был несомненно адресован фирме Брокли: Чехословакия, фабрика эмалированной посуды. Мистер Бантинг сразу упал духом.
— Ну, ну! — пролепетал он. — Кто бы мог подумать?
Значит, Вентнор заказал этот товар, не достойный фирмы Брокли, не сказав ни слова заведующему отделом, даже не показав образчиков мистеру Бантингу, знатоку этого дела. Проделал все это за его спиной, обошел его, поставил в неловкое положение перед подчиненным.
— Тут сказано Брокли, не правда ли, сэр? Конечно, я могу снова запаковать.
— Запакуете, когда я скажу! — сурово прервал его мистер Бантинг. — Ступайте в магазин!
Мистер Бантинг окинул взглядом посуду, в беспорядке расставленную на полу. Никогда в жизни он не торговал такой дрянью. Ему стало противно.
— Мерзость! — пробормотал он, — просто мерзость! Ни формы, ни отделки, эмаль наляпана кое-как, бугрится.
Ему противен был даже блеск этой эмали; он подумал о том, как она обезобразит полки с прекрасной бирменгамской посудой.
О, чорт! Стыдно даже и предлагать такую дрянь покупателю.
И вдруг, схватив то, что стояло по-ближе, он решительно зашагал по центральной лестнице к кабинету Вентнора и громко постучал в дверь.
— Да? — холодно сказал Вентнор.
Мистер Бантинг поставил на стол дуршлаг и кастрюлю. Он сам слышал свое учащенное дыханье.
— Такой товар для нас не годится, сэр!
— Для кого не годится?
— Для нас, сэр!
— Для нас? — повторил Вентнор, вопросительно глядя на Бантинга. — Для нас? Простите, я вас не понимаю.
— Плохой товар, сэр!
Вентнор тщательно промакнул написанное. — Вот как! Уберите это отсюда, и чтоб было продано!
— Вы не хотите меня понять, сэр, — и мистер Бантинг перевернул кастрюлю кверху дном, показав то, что его особенно угнетало. — Тут стоит штамп: «По заказу фирмы Брокли». Мы не можем торговать таким товаром.
— То есть вы не можете? — спросил Вентнор с неожиданной резкостью.
Красный сигнал! Мистер Бантинг отшатнулся словно очутившись на краю пропасти. Вентнор ждал, не сорвется ли он, не скажет ли что-нибудь необдуманное, и, вероятно, готов был подтолкнуть его в краю этой пропасти.
— Я имел в виду... — смущенно забормотал мистер Бантинг. — Я хотел только указать...
— Если вы не желаете торговать этим товаром, то и не нужно. Найдется сколько угодно энергичных молодых людей. Вы понимаете, что я хочу оказать?
— Да, сэр (очень слабым голосом).
— Ах, понимаете? Отлично! Теперь ступайте, и чтобы это было продано. Я занят.
Мистер Бантинг, весь бледный и дрожащий, плюхнулся на стул в своем кабинете дурхшлаг и кастрюля маячили перед ним, словно сквозь туман. Чуть не уволили! Ему казалось, что он видит направленное на него дуло револьвера. Теперь Вентнор все время будет грозить ему этим бандитским оружием.
В конце концов он только выполнил свой долг. Старик Джон еще поблагодарил бы его за это. — Несправедливо! — с жаром воскликнул мистер Бантинг — Честное слово, хотелось бы мне...
Голова Слингера высунулась из-за перегородки. Мистер Бантинг шумно высморкался, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. — Да? — сказал он. — Вы что-то, кажется, сказали?
— Ящик, сэр. Распаковывать его или нет?
— Можете распаковывать, — отозвался мистер Бантинг по возможности безразличным тоном и со смутным, но тяжелым предчувствием посмотрел вслед Слингеру, скрывшемуся в дверях кладовой. Даже спина Слингера выражала торжество.