— Ну, как, уломал его?
Эрнест покачал головой: Ничего не вышло. Даже заикнуться не дал.
— Что это с ним? — спросил Крис. — Что он собирается делать с такой кучей денег?
— Копить будет, должно быть, — ответил Эрнест. — Запихнет их на книжку и будет получать по два процента годовых. Голову даю на отсечение, ни одного пенса не истратит ни на нас, ни на маму. Даже на себя и то не истратит.
— А мне он обещал заплатить в школу ритмопластики.
— Что-о?
Оба брата уставились на Джули. Удивление сменилось завистью, потом возмущением против такой несправедливости, затем гневом и, наконец, уверенностью, что мистер Бантинг рехнулся основательнее, чем они думали.
— Ну и ну! — воскликнул Эрнест.
— А почему бы и нет? — спросила Джули.
— Да что такое ритмопластика по сравнению с карьерой мужчины? — спросил Эрнест. — Пустая трата времени.
— Много ты понимаешь.
— Это все потому, что ты девчонка, — глубокомысленно разъяснил Крис. — Он всегда делает для тебя больше, чем для нас. Ну, а во что ему это обойдется?
— Не имею ни малейшего понятия, — ответила Джули надменно.
— Ритмопластика! — язвительно повторил Эрнест. — Ручаюсь, что он даже не знает, что это за штука. Кстати, что это такое?
— Искусство задирания ног, — ответил Крис. — Довольно любопытное зрелище. Знаешь, Эрнест, это в общем хороший признак. Если старик раскошелился для Джули, ему придется раскошелиться и для нас. Так или иначе, я покончил со своими банковскими делами. Старого черта Теофилуса я отправил сегодня утром на чердак, и надеюсь, что его там съедят мыши. Теперь я принимаюсь за технику, настоящую научную технику.
Он извлек из кармана несколько довольно помятых из засаленных бумажек. — У мистера Ролло есть приятель, который может устроить меня учеником на авиационный завод. Мне нужно только внести залог и пройти заочный курс, о котором вот тут написано, после чего я стану авиаконструктором. Может быть, даже в министерстве авиации буду работать. Послушай, что тут сказано:
«С каждым годом нужда в квалифицированных техниках возрастает: Ни одна область не представляет такого широкого поля деятельности для молодых людей, чувствующих склонность к техническим наукам».
— Да, вот это его заинтересует. Ты уже показывал ему?
— Покажу, как только совершится эта продажа. В конце концов для залога мне нужно всего каких-нибудь сто фунтов.
— Ужинать, — возвестила миссис Бантинг.
Они двинулись в столовую, уже тонувшую в сумерках, и уселись за стол в полном молчании, что, как было известно мистеру Бантингу, свидетельствовало о только что закончившимся обсуждением его особы. Миссис Бантинг спросила:
— Зажечь свет, Джордж?
— Нет, по-моему, рано... И так все видно.
Эрнест, Крис и Джули переглянулись. Джули принялась водить носом чуть не по самой скатерти, делая вид, что никак не может найти свою чашку. Крис ухмылялся, но Эрнест выпалил, потеряв терпение:
— Право же, это переходит все границы. Если бы мы платили не по счетчику...
— Довольно, — прервал его мистер Бантинг. — Если уж в летнее время мы не можем сэкономить немного на свете, так зимой и подавно не сэкономим.
— Но ведь если бы мы платили...
— Оставь свои советы при себе, Эрнест. Будешь сам платить за свет — тогда жги, сколько влезет. Очень жаль, что при всей свой учености ты никак не можешь добиться прибавки жалованья и не помогаешь мне оплачивать кое-какие счета.
— Что это за скаредничество, — проворчал Эрнест. — Просто не видишь, что в рот кладешь.
— Замолчишь ты, наконец! — загремел мистер Бантинг. Он окинул стол воинственным взглядом. Тотчас воцарилось молчание. Вилки и ножи застыли в воздухе, и в этой неестественной тишине миссис Бантинг чуть слышно пролепетала:
— Джордж, прошу тебя!
— Да что это с вами со всеми? Перешептываются, перемигиваются, носятся с какими-то планами, а на меня как на дурака смотрят!
Эрнест отодвинул тарелку, с нарочитым спокойствием поставил стул к стене и вышел из комнаты. У мистера Бантинга от изумления язык отнялся. Он споткнулся на полуслове, гневная речь его прервалась, и наступила тишина. Миссис Бантинг, наклонившись над столом, заглянула в оставленную Эрнестом чашку и прошептала:
— Даже какао не допил! — Легкое позвякивание ножей о тарелки возобновилось, но никто не проронил ни слова.
Мистер Бантинг поймал себя на том, что прислушивается к звукам, доносившимся из соседней комнаты. Эрнест не ушел из дома, он был в гостиной. Вот он поднял крышку рояля, вот опустил ее снова. Должно быть, слишком темно, не видно нот. Мистер Бантинг вдруг заметил, что в комнате темней, чем ему казалось. По правде говоря, уже совсем стемнело. В эту пору всегда так; а когда садились за стол, было еще совсем светло.