— Да, но только-только, — сказал он, вспомнив про неотвратимую утечку капитала.
— Теперь дело за мальчиками. Неужто они не могут хоть немного встряхнуться? Что, у них совсем нет самолюбия, что ли?
— Я уверена, что они постараются, милый.
— Посмотрим, — заметил мистер Бантинг не слишком оптимистическим тоном.
Так-то вот, подводя время от времени итог домашних приходов и расходов, мистер Бантинг понемногу воспрянул духом, и, пока дни текли за днями, в его духовном облике произошла перемена — из уволенного служащего он превратился в удалившегося на покой бизнесмена. Пастор был прав — он долго нес тяготы и бремя жизни и заслужил отдых и покой. Осенью его частенько можно было видеть в саду — загорелого толстенького человечка в одной жилетке и продырявленной садовой панаме, ничем особенным не занятого. Необходимости превращать газон в картофельное поле так и не возникло; у газона урвали только весьма скромную полоску земли как опытное поле для выращивания грибов. На самодельной скамейке, придавленный сверху камнем, обычно лежал очередной номер «Любителя-садовода», а фигура мистера Бантинга, вооруженного садовыми ножницами (не фирмы Брокли, но тем не менее превосходного качества), виднелась около розовых кустов, которые аккуратно подрезались согласно указаниям вышеупомянутого авторитетного периодического издания. Мысли о налоге и домашних расходах, правда, порой проносились в его мозгу, как скворцы, случайно залетевшие в амбар, чтобы тотчас оттуда выпорхнуть, но больше всего его одолевала забота, как побить Оски в разведении гибридов. От вопроса о том, как свести концы с концами, он мало-помалу отстранился, решив, что это касается прежде всего его сыновей и в особенности Эрнеста. С течением времени он усвоил роль иронически настроенного зрителя, который наблюдает, как хлопочут его дети, воображающие, что они лучше сумеют устроить свои дела, чем он когда-то сумел это сделать для них. Ну, что же, на здоровье, пусть продолжают в том же духе.
Итак, вообразите себе мистера Бантинга, когда он, решив, что оставшиеся розовые кусты могут и подождать, и удобно развалившись на садовой скамейке нож недавно сооруженным самодельным навесом, вытирает выступившие на лбу капельки пота. Он выкурит трубочку, приятно вздремнет, а там, глядишь, подоспеет четырехчасовый чай — весьма приятное нововведение последних дней. Но вот сверху, из окна джулиной спальни, нарушая его дремоту, доносится металлическое «клик-клик», перемежаясь с глубокомысленными паузами и прерывистым треском звоночка: Джули упражняется на пишущей машинке, которую Крис раздобыл для нее из ролловского гаража. Время от времени мистер Бантинг слышит, как каретка с треском проскакивает до конца строки и там безнадежно застревает. Этот дефект проистекал от того, что машинка в свое время была оборудована специальным глушителем системы Ролло-Бантинг, за счет удаления некоторых существенных частей механизма. Мистер Бантинг беспокойно ерзает на скамейке. Немыслимо ни спать, ни думать, ни даже покурить с приятностью, когда у тебя над головой устраивают такой содом. А сейчас еще Джули крикнет ему, чтобы он поднялся наверх, прихватив с собой отвертку.
— Слушай, — воззвал он к миссис Бантинг, появляясь у кухонного окна, — не можешь ли ты сказать Джули, чтобы она прекратила этот адский грохот?
— Она же готовится поступить в контору, Джордж. Ей необходимо практиковаться.
На это трудно было что-нибудь возразить.
— Удивительное дело, вечно-то она подгадает так, чтоб помешать мне соснуть после обеда — ворчит он.
Разве от них дождешься хоть капельки внимания к человеку, который так долго нес тяготы и бремя жизни.
Для Эрнеста, принужденного внезапно отказаться от надежд на приличную карьеру и заняться низменным делом выколачивания лишнего фунта в неделю (к чему отец неустанно его понуждал), наступили дни тяжких разочарований. Все, с такой любовью выношенные им жизненные теории, разом рухнули.
Так, к примеру, он был страстным почитателем брошюрок, кратко озаглавленных «Успех». Он верил в практическое применение законов психологии и в пластичность внешних обстоятельств жизни. Чтобы добиться успеха, вы должны отчетливо вообразить себя пожинающим плоды этого успеха, вы должны утверждать себя, должны верить в силу своей воли.
Эрнест верил, верил со страстью. Он считал, что обладает незаурядной силой воли. Он утверждал порой, что излучает успех, и старался внушить себе уверенное в своих силах, принимал уверенную осанку и решительное выражение лица. На сон грядущий он всякий раз известным образом настраивал свое подсознание так, что-бы и во сне продолжалось совершенствование его духа; каждая клеточка его мозга была пронизана непреклонным стремлением во что бы то ни стало добиться успеха на бухгалтерском поприще.