Крис был счастлив; он напевал и у себя наверху и в гостиной, он насвистывал по утрам, поднимаясь с кровати, он улыбался всему божьему свету. У него была интересная работа, и он был влюблен. Правда, ни одной машины еще не удалось продать, но за этим дело не станет. Он продаст десятки, сотни машин. И собственную мастерскую он откроет, не дожидаясь, пока ему стукнет тридцать лет.
В порыве откровенности Крис поделился своими мечтами с Эрнестом. Он подробно рассказал ему, во что обойдется оборудование мастерской, на какие доходы можно будет рассчитывать, как сочетать работу мастерской с прокатом грузовых машин. По его словам, собственный гараж — это неиссякаемый источник радостей и доходов, источник счастья. Эрнесту, который слушал Криса, сидя на кровати, эти мечты казались странными. Уж очень они были скромные, ограниченные. У него и раньше не укладывалось в голове, как это люди могут так увлекаться машинами. Однако увлекаются. Он вдруг подумал, что у Криса есть сходство с лордом Нэффилдом — то же добродушное, но решительное выражение лица. Энтузиаст хоть и узкого, но своего дела.
— Ты у нас будешь когда-нибудь миллионером, Крис.
— Нет, где там! Просто обыкновенным бизнесменом.
Собственное дело — это единственный способ прилично зарабатывать. Уилсон твой тоже, наверно, зашибает деньгу. Удивляюсь, почему ты не организуешь собственный джаз.
— Я?!
— Клал бы прибыль себе в карман, вместо того чтобы работать на других. Почему нет?
Эрнест мог бы привести десятки доводов против такой затеи. Он ненавидел джаз-банды острой ненавистью человека, который сыт ими по горло. А вот Крис решил, что зарабатывать деньги нужно, и он не позволит ни одному «но» пустить корни в своем сознании. Крис не станет парализовать свою волю лишними раздумьями. Крис добьется успеха; он принадлежит к тому типу людей, которые именуются удачниками; это сквозит у него во всем. А вот он, Эрнест, — типичный неудачник; раньше он об этом не догадывался, а теперь все ясно. Себя не переделаешь. Некоторые люди обречены на, вечные неудачи, и вовсе не потому, что они дураки. Среди них попадаются и очень образованные, — они любят поэзию, разбираются в искусстве, в музыке, в философии. Но в житейском смысле — это неудачники.
Крис осмотрел свой только что выбритый подбородок, держа зеркало на расстоянии дюйма от лица, снял пиджак, почистил его щеткой и снова надел.
— Слушай, Эрнест, можно мне надеть твой полосатый галстук?
— Пожалуйста. Зачем он тебе понадобился?
— Иду в кино с одной девушкой. Хозяйская дочка. Отец, конечно, ничего не знает. Волосы у меня не слишком отросли?
— Нет.
— Вот понюхай. «Роса Аравии». Это такие духи. Три шиллинга заплатил.
— Очень хорошие.
Эрнест проводил его взглядом. Он старался подавить в себе зависть, к брату, но совсем отделаться от этого неприятного чувства он все же не мог. Крис был такой счастливый, такой уверенный в себе; уж он-то сумеет проложить себе дорогу. Может быть, человеку с его вкусами и легче найти для себя что-нибудь подходящее. Вот Эрнест так что-то ничего не может найти. Ну, ладно, танцевальный сезон подходит к концу; надо немного отдохнуть, а потом подумать, как действовать дальше. Правильно, так и сделаем.
— А, к чорту! — сказал он, поднимаясь с кровати. Неужели у него комплекс неполноценности? Это совсем скверно; он читал об этом в книжках по психологии. Иногда его брало сомнение, полезно ли вообще читать такие книги.
Эрнест снял пиджак и достал из шкапа крахмальную рубашку. Сегодня играть в «Ассамблее», или клубе «Гольф», или «Ротари», или еще в каком-нибудь столь же унылом заведении. От восьми до двух — шесть часов потеть в грохоте, в табачном дыму и получить за это гинею.
«Собственный джаз-банд, — вспомнил Эрнест. — Да, только этого нехватало», — и надел фрак.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Каждую субботу, несмотря на резкий ветер и пасмурную зимнюю погоду, Эрнест и Эви Стэг отправлялись за город. Они презирали мототуристов, которые топали ногами от холода, сидя в автобусах, и зябли, прячась за вспотевшими стеклами. Их путь пролегал тропинкой, ведущей через поле, между живыми изгородями; они шли быстрым шагом, согревавшим кровь, и от свежего воздуха и быстрой ходьбы их щеки разгорались румянцем. Оживленное личико Эви улыбалось Эрнесту из-за мехового воротника, маленькая шапочка с кисточкой была надета набекрень, и даже самый разборчивый спутник нашел бы ее прехорошенькой.