8
Я медленно проснулась от нежной ласки.
Застонав, я теснее прижалась к Тристану. Он провел рукой по моему плечу, когда яркий и безжалостный солнечный свет проник в комнату.
– Доброе утро, – пробормотал он хриплым голосом.
– Мм-м-м, доброе утро, – выдавила я.
Я услышала улыбку в его голосе.
– Ты собираешься просыпаться, сладкая?
– А надо?
– Уже почти десять утра. Мэри ворвется сюда, если мы не спустимся к завтраку через полчаса. Она не верит в то, что можно спать долго.
Я перевернулась на спину, футболка сбилась вокруг живота.
– Хорошо.
Тристан убрал мои волосы с лица, глядя на меня сверху вниз. Приподнявшись на локте, без футболки и с бронзовыми мускулами, он представлял собой прекрасное зрелище, ради которого стоило просыпаться по утрам.
– Что это значит? – внезапно спросил он.
Я моргнула, глядя на него, туман в голове прояснился.
– Ты про что?
Он указал между нами щелчком пальцев.
– Ты и я. Прошлая ночь. И прямо сейчас.
Оу.
Я вздохнула, не зная, как все объяснить. Поэтому сказала простую правду.
– Прошлой ночью я лежала в постели и поняла, что хочу быть с тобой. Поэтому... пришла.
Взгляд Тристана смягчился, от чего у меня перехватило дыхание, и он наклонился, чтобы нежно поцеловать меня.
– Это меня устраивает.
И хотя я мечтала остаться с ним в постели на весь день, он убедил меня одеться к завтраку. Десять минут спустя мы вошли в кухню, где Мэри приготовила полный шотландский завтрак: яичницу, хаггис, кровяную колбасу, помидоры, грибы, картофельные лепешки, ломтики бекона и сосиски.
Оказалось, я была большой поклонницей хаггиса, но, разумеется, я попробовала его, прежде чем Тристан со смехом объяснил мне, что это такое (прим. перев.: хаггис – национальное шотландское блюдо из бараньих потрохов, порубленных с луком, толокном, салом, приправами и солью, и сваренных в бараньем желудке). Мэри присоединилась к нам за завтраком, хотя Тим, ее муж, ушел кормить лошадей. Она рассказала о том, как выросла в маленьком городке под названием Краден-Бей, который находился на восточном побережье Шотландии. Рассказывала истории о Тристане в детстве и о том, что он всегда был таким серьезным, совсем не похожим на свою сестру Арию, которая была маленькой озорницей. Я не задавала вопросов об Арии, потому что, хотя Мэри, казалось, хорошо знала этих двоих, сам Тристан до сих пор ничего мне о ней не говорил.
Мэри спросила о моей семье и, казалось, была очень расстроена, когда я призналась, что редко общалась с родителями.
– Да я ведь каждый день звоню своим детям! И, поверь, они сами позвонят, если я вдруг им не позвоню. – мне был сделан выговор, к большому удовольствию Тристана. По крайней мере, до тех пор, пока Мэри не обратилась к нему: – Ты тоже не ангел.
Под конец завтрака я наелась до отвала. Но Мэри не разрешала нам выйти из-за стола, пока обе наши тарелки не опустели. Тристан с легкостью доел свой завтрак, но я заставила его съесть мой бекон, когда Мэри отвернулась. Я даже не смогла допить кофе.
После завтрака Тристан повел меня на обещанную экскурсию по саду. Как и весь остальной дом, он был безупречен и в прекрасном состоянии. Несмотря на то, что приближалась зима и было прохладно, в саду цвели цветы. Тристан сказал, что весной здесь более красочно.
По дороге в конюшню мы встретили Тима, который мне сразу же понравился. Он был полной противоположностью Мэри. Тихий и сдержанный, он почти не разговаривал, но много улыбался и казался очень добрым.
У конюшни Тристан повернулся ко мне.
– Хочешь покататься верхом?
– Прямо сейчас? – спросила я, вдыхая аромат сена, наполнивший воздух, и погладила красивую гнедую лошадь. – А можно?
Он улыбнулся.
– Да. Это ведь мои лошади.
Я покачала головой, удивляясь его высокомерности.
– Ну, конечно. Как я могла забыть?
– Когда-нибудь ездила верхом раньше? – спросил Тристан, открыв шкаф, уставленный ботинками для верховой езды всевозможных размеров.
– Да, – призналась я. – Но лишь пару раз. И только по тропинкам.
– Хорошо, – сказал он, переобувшись, и передал мне ботинки нужного размера. – Поедем через лес. Там хорошая тропинка, широкая, для двух лошадей как раз подойдет.
Мне потребовалось несколько попыток, чтобы взобраться на лошадь, как только Тристан ее оседлал. Стало очевидно, что он делал это довольно много раз, и верховая езда была еще одной вещью, в которой он преуспел. Иногда я задавалась вопросом, существовало ли что-нибудь, в чем Тристан не был хорош?
Лес за домом – или, скорее, замком – был безмятежным и тихим. Единственными звуками были мягкие шаги лошадиных копыт по сухим веткам и влажной земле. Все утро я не переставала улыбаться. И сейчас тоже.