— Я не хочу видеть рядом с тобой других мужчин, — хрипло рыча проговорил он, глядя мне пристально в глаза, — Единственный мужчина рядом с тобой, которого я терплю, единственный, на которого я буду смотреть с улыбкой — это я. В зеркальном отражении, — я судорожно сглотнула электризованный воздух меж нами, — Тебе, — хрипя, он склоняется к моей шее и оставляет короткий поцелуй, — Надо, — ещё один, прямо на вене, — Запомнить, — язык проскальзывает от ключицы к мочке уха. Я со стоном выгибаю шею, пока Дориан хрипит мне на ухо:
— Под твоей одеждой — моя зона, — с моих губ рвётся дрожащий стон, — А вся прилегающая к ней территория — тоже моя.
— Я твоя, — судорожно выдыхаю я, — Я твоя. Никто и ничто этого не изменит.
Он со стоном припадает к моим губам и начинает неистово меня целовать. Гром сотряс небеса и наши тела в тот же момент, орошая холодной водой, которая служила отрезвляющим душем для наших горячих тел. Дориан схватил меня за руку и потянул к машине. Едва мы кое-как доковыляли до неё, дождь стал лить ещё сильнее, смачивая насквозь и одежду, и кожу. Я дрожала от холода, сев в салон, но, когда Дориан сел рядом, пышущий жар от его тела дошёл до самого сердца.
Не обращая внимания на Олсена, я обхватила лицо Дориана руками и притянув к себе целовала так, будто это было в последний раз. Грей притянул меня к себе на колени и одним резким движением сразу раздвинул мои ноги. Его длинные пальцы с какой-то зверино-собственнической силой вжались в моё пылающее лоно сквозь мокрые трусики, я задавила крик в его шее, сгорая от страсти, любви и смущения, которое кровью разливалось на щеках.
— Приготовься, я сейчас наполню тебя, — я укусила его в шею, чтобы не застонать, а когда три его пальца вошли в меня, то почувствовала привкус крови во рту.
«Блять», — грязно выругался Дориан, начав тут же вбиваться в меня пальцами. Я сжалась попкой в его колени, а пальцами схватила лацканы пиджака, вжимаясь в его тело своим. Он быстро орудовал своей рукой внутри меня, моя голова шла кругом, горло нещадно сохло. Я с трудом сдерживала свои бёдра, чтобы не начать поддаваться ему навстречу. Мои пальцы уже царапали рдевшие щёки Дориана Грея, глаза которого светились от похоти и возбуждения нездоровым фосфорическим блеском. Наши дыхания смешались, рваные, рубленные, быстрые и громкие. О, это моё дыхание! Я открытыми губами прижалась к губам Дориана и чуть было начала поедать их своими, но в меня вошёл его член, я хрипло вскрикнула и тут же укусила его нижнюю губу, разрываемая невероятнейшим удовольствием.
— О, пожалуйста, — одними губами выдохнула я, толком не понимая, о чём прошу того, который даёт мне всё. Даёт мне себя.
Дориан бился в меня так же грубо, резко и хаотично, как стрелы дождя по стеклам окон авто. Я возбуждалась всё больше от каждого толчка. Целуя его сладкий рот, я поскуливала, осознавая снова, как это трудно и болезненно — не сметь сжимать ноги, когда желание просто убийственно. Наслаждение рвёт низ живота и колышет грудь. Мой лоб бился о лоб Дориана, пальцы рвали его влажные, мокрые волосы. Я боялась, как буду смотреть Олсену в глаза, но мне сейчас очень нужен был этот мужчина, только он, только его грубость, страстность, его желание, которое разрывает нас обоих на неравные части. Я чувствую, как его тело напрягается, как его член, такой твёрдый и горячий, влажный от наших общих чувств, бархатный, как и моё платье, такой длинный, такой во мне… весь…
В глазах темнеет от любви. Я целую Дориана в губы, будто хочу собрать весь его сладкий сок. Тело ломает непрекращающаяся дрожь — и только лишь когда авто останавливается на светофоре, я слышу собственный выдох и ощущаю, как складки сжимаются ещё раз, и ещё и… о, да! Я кусаю его в подбородок, чтобы сдержать крик, рвущий душу, реальность, всю меня. Дыхание моё учащается, я откидываю голову назад, приоткрыв рот, ища больше воздуха, умирая от избытка чувств. Дориан кончает в меня, пряча хриплый стон в моих грудях. Я дрожу всем телом, каждой мышцей и сжимаю его голову обеими руками. Мой ревнивый. Любимый. Самый родной.
— Мой, — выдыхаю я, утыкаясь лицом в его волосы. Он протяжно, тихо стонет, соглашаясь.
— Да, моя Лили. Да.
cruel life
Лили
— Милый, поможешь? — шёпотом спрашиваю я, кусая губу, и поворачиваюсь к своему любимому мужчине спиной, показывая скрытую изящными вставками «молнию», идущую от низа рёбер к копчику.
Дориан в идеальном тёмно-синем смокинге, такой сексуальный и очень красивый. Его тёмные волосы, глаза, отражающие оттенок костюма, такие яркие и голодные, когда его взгляд скользит по моему телу, — высшее искусство, которое только можно узреть. Он подходит ко мне ближе, отвечая:
— Конечно, крошка.
Голос Дориана — мёд. Он стягивает обе стороны платья так, что я на мгновение перестаю дышать и вновь шумно выдыхаю, ощутив прикосновение губ на задней стороне шеи. Дрожь проходит вдоль тела. Он быстро застёгивает платье и оборачивает меня к себе лицом за талию, заставляя мой шлейф окружить ноги. Прижимая ближе, мой идеальный мужчина смотрит на меня сверху вниз.
Склонившись ко мне, он будто волк жертву, обнюхивает мои волосы и лицо, до самой шеи… уткнувшись в неё, он шумно втягивает воздух. Я сглатываю, боясь пошевелиться.
— Ты прекрасно пахнешь, — хрипит Дориан.
— Kenzo, — сиплю. Он отрывается от шеи и пристально смотрит в мои глаза.
— Ты прекрасно выглядишь.
— У Софи прекрасный стилист, а у тебя — вкус, — мягко улыбаюсь.
— Дело не в этом. Всё — халтура по сравнению с тобой. Знаешь, Лили, я не отпущу тебя одну ни на минуту.
— Дориан…
— Понимаешь, я не могу рисковать тобой? — его голос дрогнул. Он закрыл глаза, чтобы восстановить душевное равновесие, взяв мою руку в свою и крепко сжав. — Я люблю тебя. Ты самое ценное, что у меня есть. Я не могу поверить, что когда-то мог желать боли больше, чем тебя. У нас всё быстро закрутилось. Ты сама это видишь, ты прекрасно это знаешь, поэтому я боюсь быстрого конца. Месяцы с тобой были самыми счастливыми в моей жизни, и ни один день, ни одна секунда в моей жизни не пролетала быстрее, чем они. Ты и есть моя жизнь, Лили Дэрлисон. Я не могу тебя потерять.
— Эй, малыш, — шепнула я, припадая к нему всем телом ближе и проникая пальцами под рубашку, царапая ногтями грудь, — Ты никогда меня не потеряешь, — кладу руку на сердце, которое бешено бьётся и тяжело сглатываю, — Я забрала твоё сердце, а в тебе стучит моё. Я знаю заранее, что всё у нас с тобой будет хорошо. Ты мне веришь?
— Лили, — с его губ рвётся вдох, глаза становятся больше, — Пожалуйста, скажи мне, чего Батлеры хотят от тебя? Я же знаю, что ты знаешь не приблизительно, а наверняка. Я хочу тоже знать. Мне нужно знать, к чему готовиться. К убийству или всё отдать. Я ко всему готов.
— Дориан, — еле выдавила я, подступившие слёзы меня душили, — Дориан, пожалуйста, не думай о плохом и не говори такую… невероятную ерунду, которая разрывает мне сердце. Ты прекрасно знаешь, что мы доверяем твоему дедушке и Арбалю.
— Арбалю я настолько не доверяю, — прошипел он, — А тебя я вообще никому доверить не могу!
— Дориан, — шепчу, сжимая волосы на его затылке, и утыкаюсь лбом в лоб, вытянувшись. Господи, даже на восемнадцатисантиметровых каблуках надо вставать на носочки! — Со мной всё будет хорошо. Я тоже люблю тебя, очень сильно и никогда не позволю себе так ранить тебя. Ты меня не потеряешь, — я потрепала его чёлку. Он шумно улыбнулся. Я уткнулась носом в его шею. Дориан обвил руками мою талию и медленно покружил по гостиной из-за тяжести платья, длинны шлейфа, я смеялась в его крепких, таких сильных руках — от счастья и любви, которое рвалось из меня: неважно слезами или смехом — мне просто было не сдержать этого чувства.
Когда он завязал бабочку, а я влезла в более высокие шпильки цвета электрик, подходящего под платье — мы спустились к ожидавшему нас лимузину. Я чувствовала, что выгляжу роскошно. И безумно была рада, когда поймала себя на мысли, что теперь знаю, какой любимый цвет у Дориана. «Надо прикупить белья синего оттенка», — пронеслось в моей, опьянённой смесью наших духов, голове.