К Марселю в особняк я переехала прямо из театра, как только он достроился, ведь первые четыре месяца я жила прямо там, в гримёрной. Не могла больше нигде. Я заваливала себя работой до истощения, практически ничего не ела. Из театра меня выгнали за голодные обмороки во время спектаклей. Я ловила себя на том, что жила благодаря курению и кофе, а ещё тому, что обещала Дориану «быть с Дэйзи», которая пару раз пыталась покончить с собой, когда я отлучалась. Это было страшно: изначально, она ни с кем, кроме меня не говорила. Затем постепенно я вернула себе её доверие. Благодаря Марселю, эту вторую половину «восьми месяцев», мы научились заново есть, более-менее нормально спать, а для больших забот Марсель купил крупного чёрного щеночка немецкого дога, которого назвал Линдой. Звонко лающая девочка была отдушиной для каждого.
Порой, гладя её густую, мягкую шерсть, я ловила себя на том, что по густоте могут сравниться только волосы Дориана. Когда я оставалась одна, я всегда плакала в обнимку с Линдой, но при Дэйзи я себе этого не позволяла. В декабре ей исполнилось семнадцать — только семнадцать лет, мы с Марселем заказали ей огромную пиццу и позвали Альберта. Так появился ещё один человек, с которым Дэйзи вновь перестала бояться говорить. Айрин и Теодор звонили мне насчёт неё ежедневно, радуясь каждому сдвигу, что происходил в её сознании в лучшую сторону. Я безумно ждала той минуты, когда наконец-то обрадуюсь, но это мгновение упрямо не наступало.
Я сделала крупный глоток кофе. Линда закружилась у меня под ногами, едва я слезла с барного стульчика на кухне. Взяв собачку под мышку и коротко промычав от её тяжести, — выросла она за три месяца на шесть добрых килограмм, — я села на край дивана напротив камина и стала поглаживать мягкую шерсть. На столе предо мной лежал сценарий, присланный мне калифорнийским режиссёром, который собирается снять документальный фильм про Одри Хепбёрн. Увидев меня в выпуске новостей, он решил предложить мне роль, где меня будут снимать как дублёра Одри, чтобы наиболее ярко изобразить некоторые моменты её жизни. Работа была довольно интересная, да и провести остаток зимы и начало марта в благословенном климате Лос-Анджелеса было бы действительно неплохой идеей, но мне ничего не хотелось. Я чувствовала себя парализованной по рукам и ногам. Единственное, что мне хотелось, так это больше надежды.
На мобильник мне позвонила Софи. Впервые за все восемь месяцев, первая. Я хоть и не выносила её за фригидность, высокомерность и полное отсутствие такта, но уважала за то, что она уберегла от прессы случившуюся трагедию. Никто кроме нас не знал правды. Даже Мэл, брат Дориана — не знал. Для него всё было хорошо, чтобы он не запил, не бросил учёбу… Я тут же поняла, о чём Софи хочет мне сказать. Как только я ответила на звонок, тот тут же убедилась в этом. Господи! Сегодня же ужин в честь Армэля, который приезжает на каникулы! А я так бы и сидела и ждала Марселя с Дэйзи! Наверное, они уже там…
Я поблагодарила Софи, которая, к моему удивлению, казалась мне слишком любезной. Может быть, появилась какая-то новая информация о Дориане?! От этого всё в моём теле затрепетало. Я собралась за пять минут, наложив из макияжа только туш на ресницы. Вызвав такси, я и сама толком понять не успела, как быстро очутилась у дома, в котором мы с Дорианом в последние дни были так счастливы. Несчастье осталось в том доме Кристиана и Аны, туда я боялась приезжать, поэтому если я и встречалась с Греями старшими, то только здесь или в каком-нибудь кафе. Увидев меня, они тепло улыбнулись и каждый по очереди крепко обнял. Только Софина пожала мне руку. Пока накрывали на стол, Теодор Грей позвал меня в свой кабинет:
— Идём, Лили, я хочу тебе кое-что показать.
Сердце во мне забилось чаще. Кристиан пошёл след за нами. На видео, которое удалось изъять из регистратора, было отчётливо видно, что он тормозил — тормозил, как мог, — скорость была слишком сильной, а Бредли Ривз прыгал прямо на капот, именно поэтому его разрубило пополам.
— Грасс сказал, что примет это к сведению и сегодня же направит к Дориану психотерапевта, вместе с этим видео. Уверен, это образумит Дориана и он поймёт, что… всё, что мог, чтобы остановиться, он сделал, — дрожащим голосом проговорил Кристиан.
— А что насчёт компании? — чтобы усмирить чувство радости, выдавила я.
— Эту вину с него сняли, Лили. Всё оборудование новейшее. Родственникам пострадавших и погибших всё выплатили, вина Батлеров в этом доказана. Они не первый раз устраивают подобные ужасы! Слава Богу, что теперь это всё в последний раз. Я очень надеюсь, милая Лили, что Дориану это поможет, и он выйдет, будет счастлив… Я так этого хочу! Он самый благородный человек, которого я знал и меня берёт несказанная гордость оттого, что это мой внук. Вы должны родить мне ещё таких благородных правнуков!
— Папа, думаю, с правнуками, нужно бы подождать, — сказал Теодор, встав с места, закрыв ноутбук.
Вместе мы вышли к накрытому столу, за которым пока почему-то никто не сидел, да и вообще в столовой комнате было тихо.
— Ба, где же все? — изумился Кристиан и затих, едва мы прислушались, то поняли, что гул голосов идёт из холла. Медленно мы вошли в него, пробравшись сквозь небольшую толпу, я увидела прекрасно одетую и более чем изумительно выглядевшую Доминику… Рядом с ней стоял красивый молодой человек с золотыми волосами и держал на руках маленькое, крохотное создание в розовом одеялке.
— Господи, — с каменным лицом проговорил Теодор. Айрин плакала от счастья на пару с Анастейшей и крепко сжимала Доминику в объятиях. Кристиан Грей просветлел изнутри с широкой улыбкой произнеся:
— Надо же, Армэль! Я в тебе никогда не сомневался! Правнучка?
— Правнучка! — смеясь заключил он.
Из кухни вышел Марсель. Хмурясь и открыв рот в шоке, он смотрел на маленький свёрток в руках Мэла и еле-еле смог выдавить:
— Это что, твоё?
— Да, это моя с Доминикой дочь, Марсель. Анастейша Элена Грей.
— Ничего себе смешение, — хмыкнул, заговорщически ухмыльнувшись, Кристиан. Анастейша закатила глаза, вытирая слёзы.
— А вы поженились? — тихо спросила она.
— Конечно, первого июня, втайне от всех! — широко улыбался Мэл. Подойдя к своей бабуле, он положил малышку ей на руки, — Теперь у нас две Аны.
— О-ля-ля! — протянул Кристиан и надавил пальцем на маленький носик, — До чего же ты хорошенькая, синеглазка.
— Наша первая внучка, Теодор, — мягко улыбнулась Айрин, смахивая слёзы тыльными сторонами ладоней, — Наша первая внучка.
Он тяжело сглотнул:
— Это просто… сюрприз.
Раздавался радостный смех — счастье чувствовалось кожей. Я наблюдала за ними со стороны и та надежда в моём сердце, которая сейчас разрывала моё сердце, пульсировала под кожей. Доминика, заметив меня, воскликнула и крепко обняла меня. Я как-то вдруг сразу расслабилась, ни капли не ожидая таких крепких, сильных объятий.
— Армэль, это Лили! Девушка Дориана, — представила она меня с широкой улыбкой. Мэл подошёл ближе и, с улыбкой склонившись, поцеловал мою руку.
— А где же Дориан?
В холле повисла тишина. Я тяжело сглотнула, крепче прижавшись к Доминике, будто бы желая спасения. Спрятаться, скрыться в её руках подальше от чужих глаз, от всего. Беречь только ту надежду, которая горела в душе.
— Я его жду, — еле слышно прошептала я.
Я буду его ждать.