— Это Дориан! Дори… ан! — истошно закричала я, сквозь слёзы и через пелену, уже теряя связь с реальностью увидела, как он влетел, откинул от меня Ривза, въехал кулаком ему в рожу, сел сверху и начал душить. Душить!.. О, нет!
Мои ноги меня не держали, я зажала свою шею руками, будто пытаясь проверить, не сломана ли она… Господи, почему мне хватает дыхания? Почему я ничего не могу сказать? Почему ничего не чувствую? Сквозь ручьи слёз в глазах, как через водопад, я смотрела на эту битву Дориана, я видела Марселя, который, кажется, тут же схватил меня и вынес на руках, передав меня… Теодору. Всё мутнело. Всё потеряло цвет и окрас.
— Дориан, Дориан, — еле слышно дышала я, видя, как в гримёрную входит свора охранников и полицейских, а мой Дориан кричит что-то, рвётся в руках Марселя… И больше ничего я видеть не могла. Наступила вакуумная, всепоглощающая темнота, от которой нельзя мне уже было оттолкнуться, или избавиться, или спастись. Бредли Ривз таял в кромешной тьме. Всё уходило далеко-далеко, я принимала это так, как должно.
***
Липкие руки, горькая вонь сигарет изо рта. Очень много перегара, злости и ненависти в бесцветных, пустых глазах. Нет, нет, нет! Отпусти меня! Пожалуйста, не надо, мне нечем дышать.! Тёмная рука, хоть он белокожий, тёмная и грязная рука на шее… не могу, я не могу дышать. Пожалуйста, освободите меня. Прошу, хоть кто-нибудь. Уже не могу сдержаться, плачу в голос:
— Пожалуйста, отпусти, пожалуйста, пожалуйста…
Внезапный холод и вдох льётся с губ, как и… вода? Марсель смотрит на меня пристально, щёлкает пальцами перед глазами.
— Марсель! Идиот! — в глазах начинает двоится Кристиан, — Не надо было так резко!
— Подожди, подожди, дед… Лили, ты меня видишь? — его голос звучит слишком громко, — Лили?!
— Да, да, — начинаю я выдыхать, оглушительно выдыхать.
— Я совсем не слышу её голоса, — нахмурился Кристиан.
— Это шок, дайте ей отойти. И сами сдвиньтесь, не облепляйте её, как мухи! — шикает Марсель и его голос… уже звучит иначе. Тише. Очень тихо. Я хмурюсь, отрывая взгляд от его лица, вижу двоящееся лицо Айрин, Софины, Дэйзи, Теодора… снова перевожу взгляд на Марселя и набираю полную грудь воздуха, пытаюсь сесть, но валюсь обратно. Они мне что-то говорят, но я не слышу.
— Где Дориан? — бормочу?.. Но все вдруг вздрагивают, Марсель с Кристианом отшатываются. Я что, закричала?
Ко мне подбегает Дориан. Его глаза красные, лицо бледно, он весь дрожит. Мой мужчина, моя любовь. Когда он склоняется ко мне, я не могу сдержать рыданий. И уши перестаёт закладывать. Я тяну к Дориану руки, крепко-крепко обнимаю его, чувствуя тепло и слышу его громкое дыхание. Какое оно у него почти всегда, когда она касается меня. Я кусаю губы, чтобы не плакать слишком громко. Слышу голос, его голос, такой бархатный и ласкающий:
— Малышка моя, маленькая моя, не плачь, я с тобой. Я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя, родная. Так сильно, что не могу описать… Моя, моя девочка, не плачь, только не плачь.
Я пытаюсь сдержаться, пытаюсь, но у меня просто-напросто нет сил. Я утыкаюсь лицом сильнее в его грудь, вжимаюсь в неё, вплетая одну руку в его густые тёмные волосы, а другую кладу на его шею, чуть царапая. Лишь сжимая в кулак осознаю, что что-то мне мешает, незнакомо… неужели тот ублюдок оставил след на моей руке?! … Ох, нет, это… это кольцо? Я тяжко сглатываю и оторвавшись от груди Дориана смотрю в его измученное, красивое лицо. На эти сухие губы. В эти истёртые кулаками глаза. Я притягиваю его лицо к себе и целую в мой самый любимый рот, болезненно стону в него от… рвущего изнутри ощущения покоя, защищённости, только когда он рядом. Мой любимый Дориан рядом, а я в его руках.
Мне только с ним так хорошо. Так невозможно хорошо. Только сейчас я полноценно стала осознавать, что значит — быть с человеком, которого ты любишь. Я обнимаю Дориана так крепко, как только могу. Дышу ароматом волос, чуть потягиваю их, осознавая, что только с ним я могу чувствовать себя в безопасности, по-настоящему, только с ним. Оторвавшись от его груди, я смотрю, как он умещается на диван и забираюсь к нему на колени, как ребёнок. Дориан кутает меня в плед ещё сильнее, а я дышу сопящим носом ароматом его рубашки. Софи, с сочувствующим видом склоняется ко мне, подавая в руки чай.
— Не слишком горячий, как ты и любишь, — робко произносит она, выпрямляясь и проходя к креслу, на котором сидит Теодор, садится на край подлокотника.
— Спасибо, — я улыбаюсь ей изо всех возможных сил, что есть во мне. — Дориан, только не отпускай, — в панике хриплю я, когда он начинает шевелиться.
— Тише, тише, малышка, — он крепко сжимает меня в своих руках, — Я просто… сел удобнее, я тебя не отпускаю и никогда не отпущу, — я смотрю в его глаза и провожу ладошкой, тёплой от нагретой чаем чашечки по его лицу. На его лбу разглаживается тревога, он накрывает веками своих хрустально-синие глаза, успокаиваясь. Я прижимаюсь губами к его приоткрытым губам, смотря на него. Он распахивает глаза. Это первый поцелуй, когда мы смотрим друг другу в глаза и ничего ещё более разрывающего моё сердце от нежности в моей жизни не было. Он смотрит на меня так, что мне снова начинает хотеться плакать. Никто не любил и вдруг… так сильно полюбили. Я чуть дёргаюсь от этого осознания и чуть шикаю от боли, когда ощущаю каплю чая на руке. Он не сильно горячий, но всё же… Дориан тут же хватает мою руку и целует её. Медленно проводит по кольцу, смотря прямо в мои глаза.
— Лили, — шепчет он и моё сердце замирает, — Я хочу кое-что сделать прямо сейчас и прямо при всех, — я тяжело сглатываю, медленно кивая, ещё слабо понимая, что происходит. Улыбающаяся Дэйзи, часто утирая слёзы, умещается на другой подлокотник кресла рядом с Теодором Греем. Айрин подходит к ней и обнимает за плечи, на её губах ободряющая, несколько извиняющаяся улыбка. Кристиан садится с Аной и Марселем на диван напротив, его лицо немного встревоженно, но вместе с тем видно незнакомое мне сияние в глазах. Вся семья в сборе, Дориан окидывает их ласковым взглядом и снова смотрит на меня. Чтобы смочить пересушенный от волнения рот, я делаю глоток чая, что вызывает у всех тихий, радостный смех, а у Дориана шумную улыбку. Я чувствую, что он нервничает, прекрасно ощущаю, с какой силой подо мной дрожат его колени. Он тихо произносит:
— Я ждал этого момента, моя Лили, когда я смогу это сделать при всех, кто мне дорог, — прошептал он, проводя рукой по моей щеке, — Лили Дэрлисон, ты для меня. Понимаешь, для меня, — его голос звучит до боли в сердце нежно, — Ты глоток холодного воздуха в жаркий полдень, ты цветенье акации, которое дурманит мне голову так, что я не в состоянии думать о чем-то другом, кроме тебя. Ты даже не представляешь, какое тепло разливается у меня внутри от осознания твоего присутствия в моей жизни. Твоя улыбка бывает неуловима, и я горжусь, как идиот, тому, что могу вызвать её. За границей неизведанного я узнаю твою тень из тысячи других, казалось бы, таких же самых. Я различу твой шепот из шелеста листьев и журчанья воды. Я найду тебя, чего бы это не стоило, не стоит недооценивать моё магнетическое влечение к твоим потрясающим глазам, к твоему милому голосу и бледным рукам… Ведь что бы не случилось, я буду любить тебя. Свою любовь я готов изобразить огромны огненным шаром, полыхающим вдали. Кометой, летящей быстро, стремительно, но в вечность. Я никогда и ни к кому не испытывал подобное и больше ни к кому другому не испытаю. Я прошу тебя, Лили Дэрлисон, — он крепче сжал мою руку в своей и, чуть надавливая, вновь провёл пальцем по кольцу, — Я умоляю тебя, Лили. Будь моей женой. Раз и навсегда.
Мой рот открылся шире, когда я попыталась набрать побольше воздуха. Всё в моём теле полыхало от любви к нему, и, кажется, даже сам голос осел где-то на дне души, за границами неизведанного.
— Да, — отвечала я. Даже не я, нет. Моё сердце, навсегда отданное ему.