- Так, значит, вы цыгане? - спросил он. - Вы и он - цыгане?
На мгновение я лишилась дара речи.
- Он был рабом, а теперь возвращается в Африку, - повторила я.
- Ага, - сказал он, - мы называем их цыганами, всех этих грязных бродяг, накликающих беду. - И он поднялся, опираясь на палку, посмотрел мне прямо в глаза, словно бросая вызов.
- Пойдем, Пятница, - прошептала я, и мы поспешили уйти.
Мне смешно вспоминать сейчас об этом приключении, но тогда мне было не до смеха. Прячась, как крот, в вашем доме, я быстро потеряла орехово-коричневый загар, который пристал ко мне на острове; однако верно, в пути мы почти не мылись и нас это нисколько не удручало. Я помню целый корабль, полный цыган, людей темных и подозрительных, прибывших на незнакомый континент в Баия из испанской Галиции[6]. Уже дважды нас с Пятницей называли цыганами. Что такое цыган? Что такое разбойник? Слова здесь, на Западе, приобретают какой-то новый смысл. А может, я, сама того не зная, превратилась в цыганку?
***
Вчера мы пришли в Бристоль и прямиком направились в порт, который Пятница, судя по всему, сразу узнал. Я останавливала каждого встречного матроса и спрашивала, не знает ли он о каком-нибудь корабле, готовящемся к отплытию на Восток или в Африку. Наконец нам показали корабль Ост-Индской компании, направляющийся в Тринкомали [7]и на острова пряностей. Благодаря счастливой случайности как раз в этот момент рядом с ним бросил якорь лихтер, подплывший, чтобы загрузить его трюмы, и первый помощник сошел на берег. Извинившись за наш: неопрятный после долгого путешествия вид и заверив его, что мы не цыгане, я представила ему Пятницу как бывшего раба из Америки, теперь, к счастью, свободного, который хочет вернуться домой в Африку. К несчастью, продолжала я, Пятница не говорит ни по-английски, ни на каком другом языке, потому что работорговцы вырезали ему язык. Но он усердный и послушный парень, и ему не нужно ничего, кроме возможности отработать стоимость путешествия в Африку.
При этих словах помощник усмехнулся.
- Африка - громадный континент, мадам, он даже громаднее, чем я мог бы описать словами, - сказал он. - Знает ли ваш юноша, где он хотел бы сойти на берег? А то ведь можно сойти на берег в Африке и оказаться дальше от дома, чем отсюда до Московии.
Я постаралась рассеять его сомнения.
- Когда придет час, он узнает родные берега, - сказала я. - Чувство родных мест никогда не обманывает человека. Возьмете ли вы его?
- Плавал он когда-нибудь раньше? - спросил помощник капитана.
- Он плавал, однажды даже потерпел кораблекрушение, - ответила я. - Это опытный моряк.
Помощник согласился провести нас к капитану. Мы зашли в кофейню, где капитан сидел в обществе двух торговцев. Нам пришлось долго ждать, пока нас представили. Я снова изложила историю Пятницы и рассказала о его желании вернуться в родную Африку.
- Вы бывали в Африке, мадам? - спросил капитан.
- Нет, сэр, - ответила я, - но какое это имеет значение?
- Так, значит, вы не поедете с этим парнем?
- Нет.
- Тогда позвольте вам сказать вот что. Половина Африки - это пустыня, а другая половина - дышащие лихорадкой зловонные джунгли. Лучше бы вашему чернокожему оставаться в Англии. Но если он уж так туда стремится, я его возьму. - Мое сердце подпрыгнуло. - У вас есть его вольная грамота? - спросил он.
Я подала знак Пятнице (который во все время этого разговора стоял как истукан, ничего не понимая), что хочу открыть мешочек, висевший у него на шее, и показала капитану бумагу, подписанную именем Крузо, чем он, как мне показалось, остался удовлетворен.
Очень хорошо, - сказал он, запихивая бумагу себе в карман, - мы высадим его на африканский берег в том месте, где он укажет. А теперь прощайтесь, утром мы отплываем.
То ли манера капитана мне не понравилась, то ли обмен взглядами между капитаном и помощником, который я перехватила, не знаю, но только мне внезапно стало ясно, что все не так, как мне сначала показалось.
- Бумага принадлежит Пятнице, - сказала я и протянула руку, чтобы ее забрать. - Это единственное доказательство, что он отпущен на свободу. - А когда капитан вернул ее мне, я добавила: -Он не может сейчас остаться на борту, потому что его вещи еще в городе.
Из этих моих слов они поняли, что я раскусила их замысел (продать Пятницу в рабство во второй раз), капитан пожал плечами и повернулся ко мне спиной, и на этом все кончилось.
Итак, воздушный замок, который я возвела, надежда, что Пятница уплывет в Африку, а я вернусь в Лондон и наконец сама себе стану хозяйкой, обрушился у меня на глазах. Если бы капитан был честным человеком, подумала я, он не согласился бы взять такого неопытного матроса, как Пятница. Только проходимец - а таких я встретила великое множество в последующие дни - мог делать вид, что рад нам, считая меня простофилей, а Пятницу - Богом посланной поживой. Один из них утверждал, что плывет в Калькутту с остановкой на мысе Доброй Надежды, где он и обещал высадить Пятницу на берег, тогда как на самом деле, как я узнала в гавани, он уходил на Ямайку.