Я знаю, вы скажете, что герои и героини приключения - простые люди, им неведомы терзающие вас жизненные сомнения. Но разве вас никогда не посещала мысль, что ваши сомнения - это часть жизни, которую, вам выпало прожить, и что весят они не больше, чем все ваши приключения? Я только спрашиваю, не утверждаю.
В своей жизни, отданной сочинению книг, я часто, поверьте, бродил в тумане сомнений. И вдруг меня осенило: надо ставить некую вешку на том месте, где я стою, чтобы в грядущих странствиях было куда возвращаться и не сбиться с пути. Поставив вешку и постоянно к ней возвращаясь (в сущности, она свидетельство моей слепоты и беспомощности), я все же постоянно сбиваюсь с пути, но тем радостнее каждый раз возвращение на верную дорогу.
Посещала ли вас мысль (и этим я закончу), что в своих странствиях вы, сами того не сознавая, оставляли для себя где-то позади некий знак, это свидетельство слепоты, о которой я говорил, и что, за неимением лучшего плана, вы бродите в тумане, ищете из него выход - если вы и в самом деле сбились с пути или вас сбили с пути - и постоянно возвращаетесь к этому знаку и начинаете все сначала столько раз, сколько будет нужно, пока не окажется, что вы спасены.
Фо повернулся к Джеку, который давно уже тянул его за рукав. Они пошептались, Фо дал мальчику денег, и, весело пожелав всем доброй ночи, Джек удалился. Миссис Эми посмотрела на часы и воскликнула, что уже поздний час.
- Вы далеко живете? - спросила я. Она как-то странно посмотрела на меня.
- Нет, - сказала она. - Недалеко, совсем недалеко
Девочка не хотела уходить, я обняла ее, поцеловала, и это привело ее в хорошее настроение. Ее внешность, даже если допустить, что это призрачное видение, уже не тревожила меня, как раньше, все-таки я видела ее не впервые.
- Идем, Пятница, - позвала я. - Пришла и нам пора уходить.
Фо запротестовал.
- Вы окажете мне большую честь, - сказал он, - если заночуете здесь. Да и где вы сейчас найдете ночлег?
- Если на улице нет дождя, мы можем выбирать из сотни постелей, хотя все они жесткие, - ответила я.
- Оставайтесь у меня, - сказал Фо. - По крайней мере, здесь вас ждет мягкая постель.
- А Пятница?
- И Пятница тоже, - сказал он.
- Но где же будет спать Пятница? Где вы его уложите? Я не могу его прогнать.
- Ни в коем случае, - сказал Фо.
- Может быть, он ляжет в алькове? - спросила я, показав на занавешенный угол.
- Конечно. Я постелю матрац и дам ему подушку.
- Вот и прекрасно, - сказала я. Когда Фо постелил, я позвала Пятницу.
- Идем, Пятница. Сегодня у нас есть крыша над головой, - прошептала я. - А если повезет, то завтра у нас будет еда.
Я показала Пятнице его ложе и задернула за ним занавеску.
Фо погасил лампу, я слышала, как он раздевается. Я заколебалась, задумавшись, чем для моего рассказа чревата близость с его автором. Услышала, как заскрипели пружины.
- Спокойной ночи. Пятница, - прошептала я. - Не обращай внимания на свою хозяйку и мистера Фо, все это к лучшему. - Я разделась, оставшись в нижней рубашке, развязала волосы и забралась под одеяло.
Некоторое время мы лежали молча, Фо на своей половине, я - на своей. Потом он сказал:
- Я иногда спрашиваю себя, что было бы, если б творения Господа не испытывали потребности в сне. Было бы людям лучше, если бы мы бодрствовали всю жизнь?
Я никак не ответила на это странное приглашение к разговору.
- Я хочу сказать: лучше было бы, если бы нам не приходилось еженощно погружаться в себя и находить то, что мы там находим?
- Что вы имеете в виду? - спросила я.
- Нашу темную сущность, - сказал он. - Нашу темную сущность и прочие призраки. - И вдруг спросил: - Вы хорошо спите, Сьюзэн?
- Я сплю как сурок, несмотря ни на что.
- А вы не видите во сне призраков?
- Я вижу сны, но не называю призраками тех, кто является мне в сновидениях.
- Кто же они?
- Это воспоминания, воспоминания яви, но искаженные, спутанные, измененные.
- Они реальны?
- Реальны и нереальны - как сами воспоминания.
- Я читал у старого итальянского автора о человеке, который побывал, или ему приснилось, что побывал, в аду. Там он встретил души умерших. Одна из них рыдала. «Не думай, смертный, - сказала ему душа, - что мои слезы не слезы истинного горя только потому, что я бестелесна».
- Истинное горе - но чье? - сказала я. - Души или вашего итальянца? - Я потянулась и сжала руку Фо своими ладонями. - Мистер Фо, все-таки знаете ли вы, кто я такая? Я явилась к вам однажды в дождливый день, вы куда-то спешили, и я задержала вас рассказом про остров, который вы не хотели выслушать.