— Ну, в этом она оказалась права, — говорит он. — Я бы, наверное, не ответил.
— Она привезла Молли.
Его любимую собаку.
— Зачем ей, черт возьми, это делать? Какая-то ловушка для пробуждения сочувствия?
Мама пытается его успокоить.
— Я не знаю, о чем она хочет поговорить с тобой, но если хочешь, чтобы я сказала ей, что ты не готов для этого, то я скажу. Тем не менее, я дам тебе несколько советов, которые, думаю, тебе следует хорошо обдумать. Вы с Оливией не разобрались. Не решили все до конца, не порвали должным образом и оставили за спиной мосты. Они будут преследовать тебя, пока ты не доживешь до моих лет. Если хочешь двигаться дальше и оставить Оливию в прошлом, думаю, ты должен поговорить с ней лично. Если сейчас отреагируешь злостью, то, думаю, пожалеешь об этом.
НЕТ. Не пожалеешь!
Ненавижу Диану. Выбрасываю булочку с корицей на газон — я не буду есть еду своих врагов, а она именно враг, раз хочет усадить Адама с Оливией. Он любил ее столько лет. Боже, и, вероятно, все еще любит. Если они увидят друг друга, все эти чувства вспыхнут, и тот факт, что она привезла Молли, — эта сумасшедшая сука точно знала, что делает. Я топаю по газону и футболю булочку еще пару метров. Приятно уничтожить что-то, хотя теперь я понимаю, что умираю с голоду.
Несколько минут спустя, когда Адам кричит, чтобы я вернулся внутрь, его мама уходит. Ее глупая выпечка все еще стоит на столешнице, и я чуть не соблазняюсь взять новое лакомство.
— Похоже, что Оливия вчера вечером появилась в доме моей мамы, — первым начинает Адам.
Он готовится выдать всю информацию, которую я знаю благодаря подслушиванию, поэтому поднимаю руку, чтобы остановить его.
— Я слышала ваш разговор даже оттуда.
— Она думает, что я должен поговорить с ней.
Я не могу встретиться с его глазами. Смотрю на Мышонка, который блаженно не знает, что значит, когда ваше сердце разрезают посередине.
— И ты собираешься?
Он проводит рукой по волосам и отворачивается.
— Я не знаю. То есть, я думаю. Она прилетела аж из Чикаго.
Мой желудок скручивается.
— Ты должен, — говорю я, и слова обдают мой язык кислотой.
— Думаешь?
Я пожимаю плечами.
— Прощание — это всегда хорошо, так ведь?
— Я больше не люблю ее, Мэделин.
Наконец я встречаюсь с его взглядом и обнаруживаю, что он изучает меня, склонив голову в сторону. В его глазах, может быть, даже есть жалость. Мне вдруг хочется отвернуться.
— Я знаю… то есть, не знаю, но это... — качаю головой, пытаясь очистить мои хаотичные мысли. — Ты должен сделать все, что считаешь правильным.
Молчание повисает между нами, и я не могу стоять на его кухне больше ни секунды.
— На самом деле, мне как раз пора возвращаться домой, — говорю я, удивленная тем, насколько уверена в этом.
— Сейчас? Уже?
— Да. У меня скоро показ домов для мистера Боггса, и мне нужно принять душ и переодеться.
Адам кажется разочарованным, или, может быть, дело в моем воображении.
— Точно. Хорошо. Я могу отвезти тебя и Мышонка домой.
Поездка на машине пропитана напряженностью и невысказанными словами. Мы громко включаем радио, чтобы заглушить тишину, но этого недостаточно, чтобы утихомирить мои страхи, и когда мы приезжаем в мою квартиру, я стараюсь не вдумываться в то, что он только что оставил мне целомудренный поцелуй на щеке.
Да, Дейзи, у меня есть для тебя ярлык: все сложно.
Глава 22
Мэделин
После ночи неспокойного сна и часов размышления о том, что будет или не будет с Адамом, я решаю сыграть в игру. Утром просыпаюсь и притворяюсь, что Адам никогда не был частью моей жизни. Прогуливаюсь с Мышонком по окрестностям, а затем возвращаюсь домой и готовлю себе сытный завтрак. Принимаю душ и собираюсь на работу, достаю из шкафа модное платье. Волосы завиваю, словно никогда не завивала их прежде, и наношу макияж, как человек, знающий в этом толк. Я хорошо себя чувствую. Мысли об Адаме и Оливии парят на периферии, но я отказываюсь позволять им приближаться.
Когда вхожу в «Кофейню Гамильтона» побаловать себя заслуженным латте, то оцениваю улыбку мужчины позади меня в очереди. Приятно знать, что в мире, где Адам никогда не существовал, я все еще могу привлекать внимание противоположного пола. Он даже спрашивает меня, что я хотела бы заказать. Говорю: «Ванильный латте», и он кивает баристе: «Два латте». И хотя я настаиваю на оплате, он отказывается.
Вхожу в офис с небольшой легкостью в шаге, и меня даже не беспокоит, когда Лори устраивает мне засаду в обеденное время с новостями об Адаме.