Мышонок дуреет, как только я хватаю его поводок. Адам пристегивает его к ошейнику и салютует мне по пути к двери, обещая надолго не задерживаться. Закрываю после них дверь, прижимаюсь к ней спиной и затем медленно перевожу взгляд на то единственное, что забыла убрать: кучу грязной одежды посередине гостиной. Прекрасный вид для Адама, особенно с чисто розовым лифчиком наверху, который я купила Бог знает когда и надеваю, только когда нет другого выбора. Проходит лишь секунда, за которую я прикидываю, как много увидел Адам. Все, на сто процентов. Зашибись. Теперь он, наверное, думает, что я вывалила здесь корзину для стирки нарочно, словно у меня получится соблазнить его своим бельем. Я стону и несу одежду в спальню, затем заставляю себя включить видео с упражнениями по YouTube. Или это, или продолжать убирать. Я не могу смотреть телевизор, пока Адам занимается с моей собакой. Это чувствуется неправильно.
К тому времени, когда спустя сорок пять минут он стучит в мою дверь, я лежу кучей на полу, обливаясь потом и отказываясь вставать.
Видео по йоге, выбранное мною, называется «Йога для любителей», ну, или я так думала. Быстро проверив, убеждаюсь, что ошиблась. Там написано «Йога для усердных».
Адам стучит повторно, и я знаю, что мне придется встать с пола. Пытаюсь двинуть ногой, но она не шевелится. Стону и пытаюсь снова, заставляя себя встать. Каждый шаг к двери отдается болью, и предплечье горит, когда я поворачиваю дверную ручку.
Адам, благослови его Господь, выглядит, как потный Бог на моем пороге, футболка прилипла к его груди и предплечьям. Мышонок стоит возле него, тяжело дыша и светясь, как лампочка.
— Кажется, вы двое хорошо провели время, — произношу я, открывая дверь достаточно широко, что они могли зайти.
— Ты принимала душ? — спрашивает он, без сомнения удивленный моим нынешним состоянием.
— Йога для усердных, — шепчу я, чувствую боль с каждым вдохом.
Он смеется.
— Звучит так, словно тебе нужно сходить с нами на пробежку.
Он открепляет поводок Мышонка, и пес срывается к миске с водой. Я хромаю в кухню и наливаю Адаму стакан воды, а затем и себе. Мы снова стоим друг напротив друга в скромном пространстве, как и раньше, только теперь с нас обоих скатывается пот, и я думаю, что мне нужно сказать мистеру Холлу, что кондиционер снова не работает, потому что воздух ощущается горячим, затхлым.
Никто из нас не говорит, пока мы попиваем воду. Не могу найти достаточно смелости, чтобы поднять на него глаза. Вместо этого, я фокусируюсь на Мышонке, который хлыщет воду из миски, а затем плюхается рядом с нами.
— Хороший из него компаньон для бега? — спрашиваю я Адама.
— Поначалу был ужасный, но спустя первую милю, кажется, втянулся.
Я улыбаюсь своей собаке.
— Слышишь, Мышонок? Ты был ужасным только сначала. Это прогресс!
Мышонок виляет хвостом.
Адам смеется, и я осмеливаюсь бросить на него взгляд: он наблюдает за мной, точнее, изучает. Мне хочется пригладить волосы рукой. Поправить хвост, майку. Думаю, она сместилась, пока я занималась, и я не уверена, но, кажется, декольте открыто больше, чем положено. Но если я поправлю майку, то привлеку к своей груди еще больше внимания, а я не сделаю этого. После моего полного фиаско с розовым лифчиком я пытаюсь убедить Адама, что не пытаюсь отчаянно соблазнить его.
— Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает он, наклоняя голову набок.
Эта его чертова улыбка на месте. Такая уверенная. Такая вызывающая.
Я отворачиваюсь.
— Что? Не знаю, о чем ты.
— Твои глаза почти выглядели, словно ты…
Возбуждена?!
— Заскучала, — вставляю я, двигаясь мимо него, чтобы поставить чашку в раковину. Нам нужно убраться из моей кухни. Никогда раньше не думала, что она станет теплой берлогой для секса. Таким укромным местом, со всеми этими чашками, и сковородками, и лопатками… Я содрогаюсь.
Звонит телефон Адама, и я говорю ему ответить на звонок, но он качает головой.
— Это не звонок, а напоминание, которое я установил неделю назад, чтобы напомнить себе о встрече торговой палаты, которую мне нужно сегодня посетить.
— Когда она?
— Через двадцать минут. Дерьмо.
У него, скорее всего, не хватит времени, чтобы съездить домой и переодеться.
— У меня в машине есть рабочая одежда… — произносит он, думая вслух. Затем его взгляд перемещается в сторону моей ванной, и я догоняю его мысль лишь спустя какое-то время.
— О! Да, точно, ты хочешь принять душ?
Он запускает руку в волосы.
— Я не хочу мешать. Просто совершенно забыл о встрече…
Я отмахиваюсь от его беспокойства.
— Ты не помешаешь. Ты позанимался с моим сумасшедшим псом! Меньшее, что я могу сделать для тебя, это пустить в свой душ.
Он благодарит меня и выбегает к машине за одеждой. Я использую эти тридцать секунд, чтобы пробежаться по ванной взглядом и убедиться, что ничего смущающего там не оставила. Когда он входит в ванную, я как раз прячу триммер для зоны бикини. Резко оборачиваюсь и улыбаюсь.
— Прости, у меня нет мужских ванных принадлежностей. Будешь пахнуть лавандой.
Он пожимает плечами.
— Или так, или грязным телом.
Улавливаю запах пота и мужского мускуса с ноткой его геля для душа. Я почти собралась сказать ему, что ничего страшного, если он пойдет на встречу так, как есть, но не говорю этого, потому что он почти обвинил меня в возбуждении, а я не знаю, что случится, если он узнает, что я на самом деле была возбуждена. Он все еще позволит мне продать ему дом? Будет ли чувствовать себя странно возле меня после этого?
Выяснять это, у меня желания нет.
— Хорошо, я буду там, — отвечаю я, указывая на коридор.
Он кивает и включает душ. Даже закрыв дверь, я слышу, как он двигается в ванной. У меня слишком маленькая квартира.
Одежда падает на пол, затем шторка душа сдвигается в сторону. Нога ступает в ванну, и вода падает на голое тело Адама. Я с силой сжимаю глаза, когда он открывает бутылку с шампунем.
Адам намыливает себя, может, моет голову, и я не могу выдержать это. Включаю музыку и вручную мою стаканы, которые мы использовали для воды. Проходит секунда, и я снова перемываю их.
Мышонок пялится на меня.
Он знает мои секреты.
Знает мой позор.
Я прогоняю его и снова перемываю посуду.
Душ выключается, и шторка снова сдвигается в сторону. Я вздыхаю с облегчением. Через несколько минут Адам высохнет, оденется и выйдет из моей квартиры.
— Эм, Мэделин?
Его голос шокирует меня достаточно, чтобы я уронила стакан в раковину. Слава Богу, он остался цел.
— Да? — отзываюсь я, голос дрожит больше, чем мне бы хотелось.
— У тебя есть здесь полотенца?
Конечно, я забыла положить ему полотенце. Прибавьте к списку моих проколов еще и «плохая хозяйка».
— Проверь средний шкафчик, — кричу я, — там должно быть одно.
— Уже проверил.
Мои глаза мечутся к грязному белью в моей спальне. Одно, второе, третье грязное полотенце торчат из кучи. Я морщусь. Мне пришлось использовать их вчера, когда Мышонок пришел грязный после прогулки. Да. У меня нет чистых полотенец. Адам голый в моей ванной, а мне нечего ему дать. Я дергаю кухонный ящик возле бедра и достаю все чайные полотенца, что могу найти. В общем количестве их пять — может, если он использует их с умом, ему хватит их, чтобы высушиться.
— Адам? — спрашиваю я, подступая к двери в ванную. — Я понимаю, что это прозвучит странно, но…
— У тебя нет чистых полотенец.
— Это Мышонок виноват! Послушай, приоткрой дверь, и я передам тебе свои кухонные полотенца. Они маленькие, но чистые, так что должны подойти.
Адам прыскает со смеху, и я знаю, что он добавляет эту ситуацию к списку вещей, с которых захочет посмеяться позже. У кого нет чистых полотенец в целой квартире? У Мэделин Тэтчер, вот у кого.
— Хорошо, давай их, — отвечает он, приоткрывая дверь и протягивая руку.