Он смеется.
СМЕЕТСЯ.
Я дергаю головой назад и смотрю на него.
— Ты удерживаешь меня против моей воли. Думаю, это называется нападение.
Его взгляд падает на мои губы
— Нападение?
Чувство такое словно я только что подкинула ему гениальную идею. Он приближается на пару дюймов ближе, и запах его геля для душа пытает меня.
— Почему ты так смотришь на меня? Ты не готов к отношениям, забыл?
Адам кивает.
— Знаю.
Он все еще изучает мои губы, и в его зеленых глазах появляется искорка, затем огонь… затем похоть.
— Адам? — произношу я дрожащим голосом.
— Я собираюсь поцеловать тебя, — заявляет он.
— Не смей! — шиплю я. — Адам Фокс, НЕ СМЕЙ, ни при каких обстоятельствах…
Он буквально съедает остаток моего предложения своими губами на моих.
Целует меня, и на секунду или две я отказываюсь подчиняться. Он может двигать своим губами сколько хочет. Может сжимать мои запястья сильнее и держать меня в заложниках, но я не подыграю, не тогда, когда он захватывает мою нижнюю губу зубами и прикусывает ее так нежно. Ну, может, тогда… но я стону и целую его в ответ только, потому что это естественная реакция. Любой сделал бы также, правда.
Я уступаю ему, и он забирает весь контроль. Пробегает языком по моему рту, требуя впустить его, и я раскрываю губы него, потому что бессильна. Меня никогда прежде так не целовали.
Одной рукой Адам отпускает мое запястье, чтобы сжать мою талию пальцами. Он притягивает меня к себе, и я запускаю руку в его волосы, наконец-то давая волю своим пальцам в его шелковистых прядях, на которые глазела последние несколько недель.
Они короткие и мягкие, за них легко можно потянуть. Адам наклоняет голову, углубляя поцелуй. Звучат стоны и следуют толчки, но что хуже всего, их инициатор не он.
Вскоре между нашими телами не остается ни миллиметра. Его нога все еще между моих, и мы двигаем бедрами, пытаясь стереть их в порошок. Я чувствую жар. Думаю, мои колени подогнулись бы, если бы Адам меня не поддержал. Это нужно остановить, но я спускаюсь пальцами вниз по его шее и держусь за него, будто за свою жизнь.
— Мэделин, — стонет он в мои губы.
Думаю, у меня случился мини-оргазм только от того, как он произнес мое имя, словно сам распадается на части.
Возьми меня. Забери меня и покончи с этим.
Его рука дрожит на моей талии, он проводит ладонью по моему телу, по животу, затем по груди, медленно… болезненно. Я содрогаюсь, и Адам снова это делает, в этот раз медленнее, чем в первый. Мурашки появляются на месте его прикосновения, и я рада, что одежда прячет мою голую кожу от его ладони. Если бы он прикоснулся ко мне, кожа к коже, думаю, я сделала бы что-то неловкое, например, разрыдалась.
Его губы покидают мой рот и опускаются ниже по челюсти к шее. Голова откидывается назад к двери — той самой, через которую я собиралась упорхнуть всего несколько мгновений назад — и я крепко зажмуриваю глаза.
— Да, — вздыхаю я, когда его рот опускается ниже, и он целует мою грудь через одежду.
Мы настолько близко к точке невозврата у твердой металлической двери, когда в спортзале раздается пронзительный свист. Мы отскакиваем друг от друга. Я распахиваю глаза и замечаю тренера среднего возраста, стоящего в дверном проеме с противоположной стороны спортзала. У него волейбольный мяч в одной руке и свисток в другой — свиток, в который он до сих пор свистит со всей силы.
— Господи, — бурчит Адам себе под нос.
Я тянусь поправить рубашку и вытираю рот тыльной стороной ладони. Меня трясет — может, от того, что нас застигли, может, от того, что мы делали.
Тренер наконец-то позволяет свистку упасть себе на грудь.
— У нас соревнование по волейболу через двадцать минут, — кричит он. — Брысь отсюда.
Мышонок гавкает на него, и я хватаю поводок раньше, чем псу удастся сбежать.
Мы следуем его приказу и уходим в странном молчании. Адам идет за мной на парковку, но мне нечего сказать. Он только что рассказывал мне, что не готов к свиданиям, а затем мы устроили хардкор. Да, в этом есть смысл.
— Послушай, там…
Из меня вырывается стон. Я ментально и физически истощена. Если он снова заведет свою песню о том, что ему нужно пространство или как он не готов к свиданиям, я перестану себя контролировать.
Взмахиваю рукой и обрываю его.
— Адам, хватит. Мы не встречаемся. Я понимаю, что бы это ни было… — я качаю головой, — ничего не было, ладно? Я уже забыла.
Он не отвечает и не исправляет меня, и за это я благодарна. Здесь на пустой парковке он частично скрыт тенью. Он не выглядит, как Вежливый Адам, мужчина, любящий животных. Он выглядит как Адам Соблазнитель, мужчина, который был готов толкнуть меня к двери и испробовать на мне свои похотливые штучки. Другими словами, мы на опасной территории.
— Увидимся, — бурчу я, поворачиваясь прямо к своей машине.
Я выдыхаю только, когда мы с Мышонком оказываемся на главной магистрали. Это были… самые странные полчаса в моей жизни. Психологу будет, о чем задуматься. Ну а я? Я не хочу приближаться к этой теме даже на расстоянии трех метров.
Трафик почти пуст, на светофоре передо мной загорается желтый, а затем красный. Давлю на тормоз и смотрю на свою правую руку, которой сжимаю руль. На ней отпечаток ладони Адама, там, где он удерживал меня у двери. Он уже исчезает. К тому времени, как я добираюсь домой, он исчезнет полностью, но я не могу ждать так долго. Тру кожу другой рукой, от чего вся рука становится красной, пока цвет не поглощает след отпечатка.
Вот. Его больше нет.
Светофор загорается зеленым, и машина позади меня сигналит.
— Уже ЕДУУУ, — кричу я в никуда.
Когда сворачиваю на улицу к своему квартирному комплексу, то не останавливаюсь на парковке. Проезжаю ее дважды, огибая блок, и обдумываю свои варианты. Я могла бы уехать прямо сейчас. То, что у меня есть здесь, жизнью назвать сложно. Я могла бы ехать, пока не достигну Хьюстона, Остина, Далласа. Могла бы продолжать двигаться, пока не доберусь до другого штата, другой страны. Могла бы начать жизнь сначала где-то и стереть последние несколько лет из своей памяти.
И, может, я бы так и сделала, если бы Мышонок не заскулил на заднем сидении, напоминая мне о моих обязанностях здесь, обо всех причинах, по которым я застряла в этом маленьком городке с его ничтожной жизнью.
Глава 16
Адам
— Адам, если бы мы знали, что ты будешь столько молчать, то пригласили бы манекен.
Я отрываю взгляд от нетронутого сэндвича с индейкой и вижу, как мама и Кэти с подозрением уставились на меня в ожидании ответа.
— А, да. Простите, — отвечаю я, пожимая плечами в ответ на их тревогу.
Прошло несколько дней после моего инцидента с Мэделин в ХАМЛ, и она не ответила ни на мои звонки, ни на сообщения. Столики в ресторане заполняются, и мне это не нравится.
Этим утром мама и Кэти позвали меня на ланч, а я не смог им отказать. С моим расписанием у меня нет времени на другую незапланированную встречу с мамой и ее игрушечной птицей.
Мы обедаем в кафе на Мэйн-Стрит, как раз напротив агентства недвижимости Мэделин. Не я выбирал ресторан, но я выбрал место за столиком, чтобы быть лицом к улице и видеть агентство. Мы здесь уже полчаса, а я ни разу не увидел Мэделин. Она, должно быть, ест на рабочем месте или выехала с клиентом.
— Если ничего такого не случилось, почему ты не ешь? — спрашивает мама. — Я уже почти закончила.
Чтобы доказать, что она ошибается, я беру сэндвич и кусаю его, не щадя.
— Ну ладно, — смеется Кэти. — Диана, я говорила тебе, что видела Мэделин в бакалейном магазине на днях?
Я притворяюсь, что все мое внимание поглощает сэндвич.
— Правда? Нет, не говорила.
Кэти кивает.
— Ага, всего лишь мельком. Мы обе направлялись к кассе, но она остановилась и заговорила со мной. Я даже не ожидала, что она вспомнит меня, поскольку они с Адамом очень мало побыли на барбекю.