Я столько времени воздерживался, понимаешь ли хранил некую верность. Хочу ее и ничто не помогает успокоиться. Жду, как примерный сукин сын, а теперь вижу это…
Медленно накрыло тяжестью. На голову придавило огромной бетонной плитой и меня размазало по полу, трясущемуся от повышенных децибел. Увидел отрезанные по плечи ее волосы, которые трогали чьи-то мерзкие, корявые пальцы. Одна ладонь лежала на ее талии, поглаживала платье на пояснице и норовила опуститься ниже. Погладить бедра.
Меня еще раз тряхнуло внутреннее землетрясение.
Рожу урода увидел. Свет от красно-желтого дискотечного шара любил проскальзывать по его лицу, словно издеваясь надо мной. Катя же ко мне спиной. Голубки мило разговаривали и заставляли мою ярость сильнее кипеть и сжимать перила. Катя сама наклонилась к его уху и что-то прошептала. Заметил лишь краешек ее улыбки. Улыбка! Улыбка! Засигналил маячок в голове. И землетрясение по десятибалльной шкале едва не опрокинуло с перил вниз на толпу. Всего шаг с третьего этажа, спрыгнуть и можно раздавить клопа. Жаль не умел летать. Пришлось пользоваться лестницей.
***
Шестерки поймали уродца и притащили в курилку третьего этаже, которая представляла собой металлическую клетку, подвешенную над толпой.
– Да как ты, ничтожество! - обхватил его хлипкую шею и придвинул худое тельце к себе поближе, стараясь перекричать басы музыки. Ох, как раздражающе кричала музыка. Ненавидел громкую музыку, танцы. Любил тишину и спокойствие. А еще ненавидел злиться.
– Ничтожество! Ты притронулось к моей Кате!?
Держал за ворот выпендрежной белой рубахи и четко говорил в рожу. Так себе... уродливая рожа с длинным носом с горбинкой и выступающим подбородком, как у петуха.
– Даже я ее не трогаю, а ты вот этими отростками, - ослабил хватку на вороте его рубахи. Наигранно стряхнул невидимые складки, которые мог «случайно» сделать и поднял две его руки, державшие бокалы с шампанским. Погладил его длинные пальцы. Вот этими обрубками он держал ее за талию? Жаль не умел просачиваться сквозь стены или прыгать с третьего этажа и оставаться целым. Я бы тут же прыгнул и оторвал эти пальцы. Правда сначала разломал бы каждую кость в его теле и потоптался на ней.
Ненароком погладил костяшки его пальцев и внимательно посмотрел в глаза пареньку. Не сказать, что пареньку, постарше меня. Понимание резко возникло, засеребрилось в радужке его глаз. Парень головой дернул, пытаясь сбежать от моего кровавого гнева, но не удастся. Я крепко держал его за запястья.
- Откуда я мог знать, что твоя? Вечно поссорятся, а потом девки шалавятся! - испуганно постарался объясниться.
Это зряяяяя. Я итак был очень зол.
***
Спустя несколько минут
***
Намеренно наступил ему на живот и перешагнул на пол. Унылый «недочеловек» сократился, «проскулил» жалобно и в последствии сжался в позу эмбриона, чтобы его больше не били.
- Не оскверняй своим ничтожными руками и словами мою Катю! Это МОЯ Катя!!!
Подошел к сетке, глядя из курилки вниз на танцпол. Черт. Так даже при большом желании не разглядишь ее. Она была возле барной стойки и помешивала коктейль, но сейчас нет. Где ее опять носит? Опять с кем-то познакомилась? На нее надо надеть чертову паранджу и скрыть облик от других? Больше нет женщин на танцполе, почему все хотят подобраться к Кате?
Как бы не искал, черт возьми, не мог увидеть. Стадо танцующих идиотов высоко прыгало и кричало под зажигательную музыку. Не танцевали, а скорее прыгали, как бешеные звери, и не давали найти Катю. Где ее стол?
***
POV Катя
Я словно пьяная сняла трубку, прижав плотно к уху и глядя через стекла балкона на деревья, глухо произнесла:
– А... это ты. - А в голове до сих пор звенели слова мистера х - «Ты замена Лизе. Замена. Агрессор играется.» Будто сама вода в пустом бассейне тихонько шептала эти слова. И ветер подвывал вслед воде о моей ненужности.
- Это все, что можешь сказать? - его голос на удивление спокоен, наверное, наигранно. Как и мой, хотя на самом деле от обиды хотелось выть побитой псиной. Безмолвно кричать или стонать.Долгое время я не отвечала на вопрос, произнесенный почти шепотом. И в его шепоте клокотала ярость. Шепот гораздо внушительнее и опаснее, чем крик. Опасность в голосе Джокера пропитала воздух рядом со мной. Она же опасно подбиралась пальцами к моей шее. Но мне не страшно, может капельку. Чего бояться еще?
Слушая громкую музыку с его стороны и поспешное биение своего сердца, которое поймали в капкан и больно защемили, ушла с балкона и направилась в комнату. Оглядываясь по сторонам-стенам, дверям в коридоре, услышала вновь шепот с придыханием: