— Хорошо, договорились. Ясно, что вы их не убивали. Ну же. Проснитесь. Видите карточки? Их около тридцати. Доктор Лермье был скрупулезным и методичным человеком. Вам не повезло, что он перед смертью не успел уничтожить все свои записи. Они сохранились в его секретере. И не только ваши. Других пациентов тоже, ими мы уже занимаемся.
Жантом прислушался, пытаясь понять. Он совершенно запутался. Ему под нос сунули целый набор тщательно разграфленных карточек, красивых карточек, на которых само по себе возникает желание что-то написать. Клер каким-то нехорошим голосом произнесла:
— Миллион за все. Это не много.
Жантом переварил цифру, облизал губы, на которых выступила слюна.
— Миллион! — выдавил он.
Да, у этой девицы, возникшей из ниоткуда, странные представления.
— У меня никогда не было миллиона, — запротестовал он.
— У вас нет. Но у вашей жены есть.
— У жены? У Мириам?
— Да, у Мириам. Она заплатит. Я видела ее чеки. Знаю, сколько она зарабатывает. Вы не представляете себе, сколько я корячилась ради шести тысяч франков в месяц, а она в это время гребла бабки лопатой. Итак, поговорите с ней. Либо она платит, либо вас заметает полиция.
Жантом прикрылся руками, пытаясь защититься.
— Меня это не касается, — отозвался он. — Я вам ничего плохого не сделал.
Клер поглубже уселась в кресле.
— Действительно, — прошептала она, — вы совершенный…
Постучала пальцем по виску, и этот жест позабавил Жантома.
Потом она нежно взяла его за руки, как бы привлекая все его внимание.
— Ну же, мсье Жантом. Посмотрите на меня. Ваша жена утверждает, что вы гораздо менее… странный, чем выглядите. Вы хорошо меня поняли? Я могу отправить вас в тюрьму или как минимум спровоцировать неимоверный скандал. Вы следите за моей мыслью? Согласны? Для вашей жены скандал означает самоубийство. Надо же — выйти замуж за человека, совершившего несколько убийств! Но отвечайте же, не смотрите на меня, как идиот. Я сама к ней обратиться не могу. Позавчера она вышвырнула меня за дверь. Вам придется самому с ней поговорить. Вот, я оставляю одну из этих карточек. Пусть убедится, что это не подделка. В левом углу — имя и адрес доктора Лермье. Повторите цифру.
— Миллион, — пробормотал Жантом.
— Отлично. От вас требуется одно — чтобы вы признали свою вину. А мы уж сами вмешаемся.
— Кто это вы?
— Я и другие. Вас не касается. Когда она поймет, что вышла замуж за опасного поджигателя, то созреет для дальнейших действий. И руководить ею будет страх.
На изможденном лице Жантома появилось что-то вроде интереса.
— Ну да, конечно, — проговорила она. — Вы этого не ждали. Последует ли продолжение? Разумеется. Сейчас я вам объясню. Не знаю, поймете ли вы, но сделать это стоит. Видите эту карточку, последнюю в досье? Так вот, именно она заставит вашу жену принять решение. Конечно, она начнет брыкаться, пригрозит нам полицией, станет торговаться и все прочее… Но человек, который будет говорить с ней… не я, я в этом деле не одна… скажет ей: избавьте нас от всей этой суеты. Заплатите, и вам отдадут документ, доказывающий невиновность вашего мужа. В противном случае вспыхнет война и вам придется кусать локти, или заплатите за мир миллион.
Она рассмеялась, закурила сигарету и пустила дым в лицо Жантому.
— Итак! — сказала она. — Надо, чтобы всем было хорошо. Бедный мой, вы меня расстраиваете, у вас такое несчастное лицо. Вам ведь не хочется признавать, что вы сожгли свой родной дом. Но вы его и не жгли. В последней карточке Лермье написано всего несколько строк. Читаю: «Получил признание мадам Жантом. Оно созналась, что в момент душевного расстройства подожгла мельницу. Я полностью ошибался. Малыш Рене невиновен, но оправится ли он?» Несколько строк, но этого достаточно.
Жантом не очень хорошо за всем этим следил. Потрясло его слово «невиновен», и вдруг произошел давно зревший в нем взрыв. Он бросился на девушку, бешено схватив ее за горло.
— Это я-то невиновен, грязная шлюха! Ты тоже думаешь, что я не могу совершить поджог?
Он потряс ее, бросил на палас.
— Оставь мать в покое. И отца. Это я! Я! Это я! Ах! Ты предпочитаешь молчать… Так-то лучше. Если бы ты знала, кто я есть на самом деле.
Он дал рукам приказ разомкнуться, но безуспешно, и в последний раз сжал ее.
Клер больше не двигалась. Жантом встал, носком ноги отбросил разбросанные карточки, навалился на стол, не без труда дотянулся до телефона и набрал номер людей в белом.
— Алло… Алло… Говорит мистер Хайд.
— Не шумите, — прошептал доктор Стоб.
— Думаете, он нас может услышать? — спросил Дельпоццо.
— Я просто проявляю осторожность. Он приходит в бешенство, когда чувствует, что за ним наблюдают. Видите? Пишет. Пишет часами. Ему дали бумагу, шариковые ручки, и он работает, не поднимая головы, как будто что-то наверстывает.
— А пишет он стоящие вещи? — осведомился издатель.
— Вы сами сможете оценить. Каждый вечер санитар тщательно подбирает созданное им за день. Ну а теперь оставим его.
Доктор Бриюэн в последний раз посмотрел на Жантома. Тот сидел за маленьким столиком у окна спиной к коридору, водил ручкой по листу без колебаний, не делая никаких исправлений, не глядя на лужайку с цветами, по которой прыгали дрозды. Теперь ему наплевать на неистощимую плодовитость Мириам.
— Какая жалость, — проговорил Бриюэн.
— Да нет же, — отозвался директор психиатрической больницы, — уверяю вас, он счастлив.
Все трое отправились в его кабинет.
— Все произошло так быстро, — заметил Дельпоццо. — Когда я уезжал в Лондон, он кидался еще вполне нормальным. Был немного возбужден, взволнован, но мы все давно привыкли к его манерам. И вот возвращаюсь через две недели и узнаю о произошедшей драме.
— Я тоже — признался Бриюэн, — очень удивился. Правда, за последнее время я отметил некоторое ухудшение его состояния. Он и раньше отличался склонностью к самоедству. Так что для его мучителей задача оказалась легкой.
Доктор Стоб пропустил посетителей вперед, указал им на кресла. Те уселись, закурили предложенные сигареты.
— Вы сказали «мучители», — проговорил Дельпоццо. — Их, значит, было несколько? Я мельком просмотрел газеты, там пишут о какой-то банде.
— Именно так, — ответил доктор Стоб. — Подробности я знаю от комиссара Маркетти, он мне все рассказал, когда сюда привезли несчастного Жантома. Он пал жертвой настоящего заговора, исходной точкой которого явилось незначительное и совершенно случайное событие. После пожара на мельнице его лечил доктор Лермье, психиатр из Мана. Этот добросовестный и аккуратный врач имел привычку записывать свои наблюдения на карточках. Их можно было держать в сейфе, но он предпочитал прятать их в тайнике прекрасного секретера в стиле «ампир». Должен уточнить, что, по словам комиссара, доктор Лермье хранил там не много карточек — только те, которые имели отношение к самым трудным больным. Полиция установила, что их оказалось около дюжины. А потом Лермье переехал в Париж. И однажды умер от инфаркта, не успев привести свои дела в порядок. Его наследником стал бедный племянник, продавший все — и квартиру и мебель. И вот секретер (ведь все считали его пустым!) приобрел не очень-то чистоплотный антиквар — Фернан Ломон.
— Я же его знаю! — воскликнул издатель. — Он держит небольшой букинистический магазин.
— Держал, — уточнил доктор Стоб. — Сейчас он в тюрьме. И вот здесь завязываются нити истории, которую, как мне представляется, Жантому хотелось придумать, но которую, к своему несчастью, он сам пережил. На деле Ломон, прикрываясь достопочтенной вывеской торговца книгами и антикварной мебелью, уже давно все свои необычайные таланты направил на перепродажу краденого, ему не было равных в вынюхивании одиноких богатых стариков, а сколько их в Париже, один Бог ведает. Он приходил к ним и говорил, что до него дошли слухи, что они не прочь отделаться от кое-каких ценных или редких вещей. Он тщательно обходил квартиру, а в это время его сообщник, работавший когда-то в известной фирме, устанавливающей сейфы, осматривал дверные замки. О дальнейшем нетрудно догадаться. Вскоре мы узнаем, что такая-то старушка задушена и ограблена. Никаких следов. Никаких улик. Ломону ведь помогали несколько очень ловких подручных, занимающихся всеми этими грязными делами. И вот наш герой завладел секретером с тайником. Сами понимаете, он сразу нашел карточки. Какая удача для шантажиста!