А, во-вторых, такие парни, как этот Ронан, вряд ли вообще заточены на сколь-нибудь долгие отношения. Так к чему вообще все это начинать? Уж мне ли не знать?
Так что…
Как бы ты ни был хорош, ковбой, но на первом месте у меня карьера.
Хотя… Эх, пару раз повторить такую скачку было бы классно…
Так! Стоп! Кэтрин, даже и не думай!
И в бар ты этот раньше, чем через месяц, точно не пойдешь. Заодно за это время Джаред остынет и прекратит бухтеть, что я опять увела у него из-под носа очередную любовь всей его голубой жизни.
Я бездумно повалялась еще полчасика, а потом, выпив сваренного собственноручно кофе, и не в постели, а вполне себе на кухоньке, решила все же затариться нормальной едой, а не купленными впопыхах фастфудовскими «тошнотиками».
В супермаркете я, обуреваемая каким-то нездоровым энтузиазмом, нагребла целую тележку продуктов, так что чуть руки не оборвались, пока дотащила домой все пакеты. А уже у себя на кухне, обозрев свалившееся на мой вечно обделенный холодильник богатство, засучила рукава и занялась любимой домашней работой, на которую у меня вечно не хватает времени.
Боже! Я сто лет не готовила собственноручно любимую текс-мекс[1]. Чили кон карне, запеченная в остром маринаде говяжья грудинка, фахитос и простой, но нереально вкусный и сытный морковный пирог. Ням-ням, обожрям. И ничего страшного, я за последние недели, а особенно за последние пару суток, столько калорий сожгла, что можно устроить праздничную обжираловку и заодно наготовить себе на неделю вперед, да так, чтобы даже на работу можно было брать сэндвичи, а не нестись сломя голову в пиццерию за углом от офисного здания.
А вечером, наведя идеальную чистоту после кулинарных изысков, я накрыла стол по всем правилам, водрузила в центре благоухающую грудинку, выставила в нарядной посуде чили кон карне и фахитос, открыла бутылочку припасенного на грядущее Рождество (да и фиг с ним, с тем Рождеством, у меня праздник уже наступил), зажгла свечку и… расхохоталась.
Ну вот скажите, какая женщина хоть раз в жизни не произнесла фразу «Мужики — примитивные создания»? Какая бы ни была интонация и предпосылки, означало это всегда одно — мужчинам, для того чтобы быть довольными этой жизнью, нужно: хорошо поспать, вкусно пожрать и горячо потрахаться. Да-да, именно это мы и говорим о них. А сами не такие? Не заливайте! Я тому ярчайший пример. Я сладко выспалась, от пуза наелась, а вчера заполучила такой беспредельно горячий секс-марафон, что до сих пор думала только о нем. О марафоне и марафонце, который протащил меня на своем восхитительном члене все эти чертовы двадцать шесть с хвостиком миль.
Если честно, такого потрясающего уикенда у меня не было уже давно. Собственно, именно такого — никогда. Наверное, я была действительно «хорошей девочкой», раз заслужила столь чудесный отдых. Всего два дня, а такое впечатление, будто я на недельку в Акапулько смотала.
Ну, будем надеяться, что следующая неделя-другая на работе пройдут на ура, с таким-то запасом энергии. А там не за горами и Рождество — время годовых бонусов, прибавлений к зарплате и, возможно — только возможно, но хотелось бы на это надеяться — повышение, о котором когда-то обмолвился шеф.
Примерно с такими мыслями я и ехала на работу в понедельник утром, любовно поглаживая лежащий на переднем сидении ланчбокс с восхитительными сэндвичами и тихонько напевая себе под нос, и ни вечные пробки, ни хмурое утро не могли испортить моего отличного настроения.
Парни на охране как-то слишком воодушевленно поприветствовали меня:
— О, Кэтрин, ты сегодня прямо светишься. Есть повод?
— Отличный уикенд, ребята. Надеюсь, ваш был не хуже.
— Однозначно не столь насыщенный, как у тебя, горячая штучка.
Что?
Я даже осмотрела себя в зеркальной стене — ничего «горячего», все как всегда: зализанные в строгий пучок волосы, из макияжа — гигиенический блеск и чуть подкрашенные ресницы, строгий серый офисный костюм — унылый, как по мне, разве что юбка узкая плотно облегает бедра. Может, резинка от чулок выделяется? Да нет, я дома проверила. Да и туфли на умеренно высоком каблуке. Это тебе не пятница, когда позволен «кэжуал» вид.
И в лифте я вновь обратила внимание на то, как меня рассматривали коллеги: мужчины — с неким живым интересом, а женщины — со странной смесью любопытства и злорадства.