ГЛАВА 7
Филипп
Я запускаю руку под одеяло, а затем под её больничный халатик, и накрываю своей ладонью её животик, в котором уже пинается малыш. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, пытаясь убедить себя, что всё в порядке.
Когда я был в тридцати минутах езды от места, откуда Молли связывалась с Синди, мне позвонили и сообщили, что она в больнице. Из того, что я услышал по телефону, до того, как линия оборвалась, я понял, что случилось что-то серьезное. Но я пытался не думать об этом, отказывался верить, что с ней что-то произошло, когда я, наконец-то, нашёл её после всех этих месяцев поисков.
Она собиралась вернуться в город. Возможно, и не к нам домой, а к Сидни, и она прекрасно осознавала, что не ступит и шагу в Нью-Йорке без моего ведома, ведь я сразу узнаю об этом. Я помчался бы к ней в ту же секунду.
Дальше — все как в тумане. Когда я влетел в больницу, требуя, чтобы меня пустили к ней, они пытались удержать ее подальше от меня. Им повезло, что она находилась в больнице, иначе я бы к черту сжег здесь всё дотла, чтобы доказать серьезность своих намерений.
Потребовалось не много времени, чтобы они поняли, в чём дело, и поменяли свое отношение. Я не люблю воздействовать на людей властью и деньгами, но в этом случае я просто не мог не воспользоваться этим. Не было ни одной гребаной вещи, которую я бы не сделал, чтобы добраться до нее.
Потом, когда они сказали мне, что с ней все будет в порядке, я почувствовал, будто камень с души свалился. Я вытерпел достаточно и потратил все силы, так что мне нужен перерыв. Затем он снова бросил бомбу: «И, что касается ребёнка», - сказал врач. Назойливый шум в моих ушах был настолько громким, что я уже не слышал, о чём он говорил дальше. Я должен был попросить повторить его это снова.
Если бы я не сидел, то уверен, что свалился бы на пол. Ребёнок. Это слово продолжает вертеться в моём сознании. Если что-то случится с нашим ребёнком, это уничтожит Молли. Это то, в чём я могу быть точно уверенным.
Я потираю выпуклость, чувствуя её ровное дыхание.
Я до сих пор помню тот день, когда Молли сказала мне, что ей нужна семья. Сначала я просто хотел её. Но мысль о том, что она будет беременна моим ребенком, заставила слова сорваться с моего языка. Я ответил, что тоже хочу ребёнка. Изначально я хотел привязать её к себе любыми способами. Если бы у нас был малыш, я бы всегда присутствовал в её жизни. Я был бы привязан к ней навсегда. Чем больше она говорила об этом, представляла или мечтала, тем сильнее мне хотелось этого. Больше, чем что-либо. Это стало ещё одним способом пробуждения меня к жизни.
Я должен был быть с ней. Каждый вечер ложиться в постель, обнимая её маленький круглый животик и чувствовать, как он растёт каждый день. Мы оба этого хотели, и то, что она сделала, не имеет никакого смысла. Я не знаю, почему она сбежала, и вот, встретившись с ней теперь, всё равно не могу этого узнать. Она ничего не помнит.
Это слишком больно. Она смотрела на меня с такой большой любовью, когда проснулась. Как будто я снова был её миром. Такое беспредельное доверие читалось в её взгляде, пока она ждала, когда я отвечу на её вопросы. Но у меня не было ответов. Я не знал, где она жила, с кем, или даже как сводила концы с концами.
Поднимаясь со стула, я вытаскиваю руку из-под одеяла, затем наклоняюсь и целую её живот.
- Не переживай, сыночек. Я не позволю твоей маме никуда убежать, - шепчу ему. Даже не знаю, это обещание или предупреждение для Молли.
- Я никуда её больше не отпущу. Она вернётся в мой дом и в мою кровать, хочет она того или нет. Ей крупно повезёт, если я не привяжу её к себе. Мне должно быть стыдно за эти мысли, но я не чувствую никакой вины. Ни капельки. Она сломала меня, и весь тот контроль, все усилия, которые я прикладывал, чтобы не задушить ее, уничтожены. Всё разбито на миллион осколков, и нет никакого способа вернуть это обратно.
Затем я беру её за подбородок и поворачиваю голову в свою сторону. Она даже не шевельнулась. Её полные губы немного приоткрыты, и я не могу остановить себя от небольшого поцелуя. Её рот приоткрывается ещё шире, и я запускаю свой язык внутрь, тем самым немного ослабляя напряжение в моем теле.
Когда я отстраняюсь, то слышу, как она бормочет: «Люблю тебя», таким же голосом, который она использовала, когда я приходил после рабочего дня домой и занимался с ней любовью до потери пульса. Это заставляет мое сердце сжиматься от желания. Я хочу заставить её сказать это снова. Снова и снова, потому что я так соскучился по этому.
Я неохотно поднимаюсь с кровати и выхожу из палаты, чтобы сделать звонок, которого я до чёртиков боялся. Это реальность, с которой мне придётся столкнуться, тем более, что Молли ничего не помнит.