— Чтобы мне промыли мозги после увольнения? Нет, спасибо.
— Слушай, — Холден разломил булочку и начал аккуратно намазывать ее маслом. — Поскольку ты в нашем бизнесе недавно, я собираюсь кое-что объяснить тебе. Мы уже давно живем в Утопии, и только такие упертые дураки, как ты, отказываются это признать. Когда в последний раз у нас происходило убийство в кругу семьи? Не напрягайся, не вспомнишь — очень давно! А разводы? Судебные разбирательства? Лишения родительских прав? В середине двадцатого века их число зашкаливало. А сейчас? Хватит пальцев на одной руке, чтобы пересчитать!
— Меня тошнит от твоих слов, — сказал Пенстеттер.
— А без «Мистера и миссис Субботний Вечер» тошнило бы еще больше. Проблема в том, Бен, что ты не хочешь видеть правду. Ту правду, которой социум избегал сотни лет. Благодаря такому новому способу коммуникации, как телемпатия, мы вернулись в реальность, а программа «Мистер и миссис Субботний Вечер» — главный инструмент. Знаешь, в чем заключается правда, Бен?
— Не знаю и не хочу знать.
— Эта правда лежит в основе любого художественного произведения, любого спектакля или фильма, любой телемпатической программы. Она такова: обычный среднестатистический человек в условиях сложно организованного общества постоянно испытывает недовольство собой и своей жизнью. Поэтому ему необходимо время от времени сбегать от себя, от будничной рутины, и становиться кем-то другим. И если он делает это достаточно часто, он избавляется от психозов, этого бича механистических цивилизаций. Но ни написанное, ни сказанное слово не обладают силой, достаточной для того, чтобы создать реалистичную иллюзию. Визуальные образы воздействуют сильнее, но их требуется еще осмыслить, так что эффект опять-таки недостаточно высок. Отождествление всегда было слабым — пока не появилась телемпатия. Во время телемпатического отождествления ты не читаешь о ком-то, не видишь кого-то, ты просто им становишься. Благодаря «Мистеру и миссис Субботний Вечер» любая супружеская пара, достигшая определенного возраста, раз в неделю может войти в дом избранной супружеской пары, проникнуть в их мысли, посмотреть на мир их глазами, испытать их чувства, погоревать и порадоваться с ними. Что ты еще хочешь от программы, Бен?
— Милосердия.
Нож выскользнул из пальцев Холдена и со звоном упал в тарелку. Но, когда он заговорил, голос его звучал ровно:
— Но милосердие — это именно то, что мы даем людям, Бен. Милосердие для большинства. А ведь в любой цивилизации только большинство имеет значение.
— Большинство — это толпа, — возразил Пенстеттер, — а толпа — это чудовище. Монстр, у которого вместо Бога — ядерный реактор, а вместо души — электрическая сеть. Храни Господь наш мерзкий дом… Давай-ка еще выпьем. Я потерял аппетит.
— Итак, — сказал мистер Ллуэлин, входя в квартиру и снимая шляпу, — как же чувствуют себя новые мистер и миссис Субботний Вечер?
— Немного волнуемся, — ответил Гэри.
— Причин для волнений нет. — Мистер Ллуэлин был коротышка лет шестидесяти с заостренными чертами лица и поблекшими блондинистыми волосами. — Все что вам нужно — играть самих себя. Чем вы обычно занимаетесь субботними вечерами?
— Ну, иногда немного читаем… — начала Джуди. — Попкорн жарим… Болтаем о том, о сем…
— Прекрасно! Именно это и нравится людям. Так сказать, милый вечер у домашнего очага. Все жены будут отождествлять себя с тобой, Джуди. А Гэри, соответственно, станет героем для мужей.
— И это все, что от нас требуется? — уточнил Гэри. — Читать, готовить попкорн, разговаривать?
— Да, это все. Просто будьте самими собой. Ведите себя естественно, думайте обо всем, что приходит в голову… Ах, да. — Он достал из внутреннего кармана сложенный лист бумаги. — Вот ваш контракт. Распишитесь там, где галочки.
Он показал две пустые строчки внизу страницы и вручил Гэри авторучку.
— Я… вообще-то не думал, что нужно заключать контракт, — сказал Гэри.
— Ну как же без контракта? Никто не появляется на ТЕ, не подписав контракт.
— Но это же на один вечер. Мы же не звезды.
— То есть как? Мистер и миссис Субботний Вечер — самые настоящие звезды!
Несмотря на добродушную тональность голоса, мистер Ллуэлин явно нервничал. Его правое веко подергивалось, и он то и дело вытирал рот, как будто слова, которые он произносил, оставляли на губах неприятный привкус.